Внезапно он громко хрюкнул и проснулся. Болезненно поморщившись, растер шею и сощурился одним глазом.
– Доброе утро, – поздоровалась я.
– Кофейку мне принесла? – Убрав ноги со стола, он вцепился в кружку, сделал большой глоток и замычал от наслаждения. – Чай тоже пойдет. Работал всю ночь, но пару часов назад сморило. Кое-что успел сделать.
– Вижу, – согласилась я, опуская в папку рисунок.
– И как тебе? – осторожно полюбопытствовал Ян.
– Хорошо.
– Просто скажи, что не понравилось! – потребовал он. – Я исправлю.
– Рисунки отличные, – уверила я.
– Нет, если ты действительно считаешь, что надо переделать…
– Господин Лунецкий! – перебила я. – Рисунки удались!
– Ох! – Он уткнулся лбом в недоделанный набросок, лежащий на столе, и промычал: – Какое облегчение. В последний раз я так нервничал, когда поступал в художественное училище.
Ян резко поднял растрепанную голову. На лбу отпечатался угольный след от рисунка.
– Что тебе особенно в них понравилось?
– Давайте продолжим работу, господин Лунецкий! – энергично призвала я и даже гостеприимно взмахнула рукой. Удивительно, как Ян не поперхнулся. – Кто много работает…
– Тот мало спит, – жалобно продолжил он.
– Тот добивается результатов, – одарив его многозначительным взглядом, поправила я.
– Но спать-то от этого не начинает больше, – простонал Ян, потерев двумя пальцами веки. – Можно подремать хоть пару часиков? Я просто прилягу здесь, на диванчике.
Мы договорились, что он придет после обеда. Художник немедленно поднялся с кресла, выбрался из-за стола и припустил к выходу.
– Январин, – позвала я, остановив уход где-то на полпути к закрытым двустворчатым дверям.
Художник оглянулся с такой печалью в лице, словно его собирались приговорить к рисованию без перерывов на сон и еду.
– Убери за собой, – сдержанно попросила я, указав на оставленный бардак.
Когда вернулась из глубины библиотеки со стопкой новых трактатов о двуликих бестиях, обитающих на самых южных островах, на столе царил относительный порядок. С пола исчезли скомканные наброски, только парочка валялась возле дверей. Видимо, Ян не приметил в углу под столом артефактную корзину, разрезающую бумагу на тонкие полоски, запихал комки за пазуху и сбежал, пока его не лишили честно заслуженного отдыха.
Неделю я не вылезала из библиотеки. Приходила ранним утром, отправлялась спать в позднем часу. Ян рисовал удивительно реалистичные, хорошо проработанные иллюстрации. Любо-дорого посмотреть!
В один из вечеров появился Эсхард.
– Я не помешаю, – спокойным голосом утвердительно произнес он, выбрал книгу и устроился на диване.
За пару часов он ни разу не нарушил молчания, но я невольно чувствовала его присутствие. Да и владыка южных драконов был заметен в любом случае. Стоило мне встать из-за стола и подставить к полке библиотечный табурет, как Эсхард, отложив книгу, поднялся с дивана.
– Эту? – уточнил он и без особых усилий вытащил нужный фолиант.
Поблагодарив, я забрала книгу из его рук. Не произнеся больше ни слова, Эсхард вернулся на диван, сложил ногу на ногу и продолжил чтение.
– Отвлекаю? – Он перевел на меня взгляд. – Буду тише.
Внезапно у меня появилось смехотворное чувство, что из нас двоих именно я отвлекаю владыку от важного дела. Мне хотелось обсудить интересные находки, но он действительно пришел в библиотеку почитать.
Владыка появлялся каждый вечер и час-полтора проводил за книгой. В конечном итоге я привыкла к его компании настолько, что начала вслух рассуждать о бестиях, словно стояла за преподавательской кафедрой. Однажды поспорила сама с собой. Сколько раз бранно ругалась, история умалчивает.
За день до отбытия на остров Вариби в ответ на недельный отчет пришло неприятное письмо от ректора Крована. С большим удовольствием на двух страницах он расписал, как сильно разочарован, что бестиарий Залеской академии еще не пополнился ни одним ценным экземпляром.
– Он не устал рисовать восклицательные знаки? – раздраженно выругалась я.
– Пригласи в Хайдес его сына и предложи без подготовки ловить бестий, – посоветовал низкий голос.
В общем-то, я уже воспринимала Эсхарда как часть дивана, и в него едва не влетело боевое заклятие. Со злосчастным письмом я стояла посреди кабинета, владыка привычно сидел с раскрытой книгой, а между нами, треща магическими разрядами, висел серебристый сгусток боевого заклятия. Белый неживой свет отражался в глазах дракона, делая их совершенно нечеловеческими, но сам он не только позы не сменил, даже бровью не повел.
– Простите, кейрим. – Сконфуженно кашлянув, я помахала в воздухе письмом и погасила магию. – Теплого ветра вашим крыльям.
– И ты их едва не подпалила, – невозмутимо заметил он.
– Не ожидала, что диван заговорит, – призналась я и уточнила: – Кстати, ты знаешь, что у ректора Крована есть сын?
– Нас знакомили, – ответил он тоном, не подразумевающим дальнейшие расспросы.
Перед самым отъездом, когда я проверяла исправность артефактов, в покои занесли подозрительно знакомый дорожный сундук с цветочными орнаментами на боках. Готова биться об заклад, я видела эту бандуру в чулане родительского дома!
– Варити, вам пришло из дома, – с радостной улыбкой объявила Иридия.
С мелко подрагивающим глазом я вытащила из кармашка на крышке запечатанную сургучом записку. «Зачем вопить? Достаточно написать, что нужна одежда», – с ворчанием ответила матушка на мое лаконичное письмо.
В сундуке лежали три платья, в которых, по всей видимости, раньше Лиза выходила в свет. На дне стояли банки с соленьями, обернутые в кухонные полотенчики. Очередные патиссоны для владыки грозили новым витком обмена подарками.
– У тебя полотенца еще не кончились? – процедила я, словно заботливая маменька, на радостях, похоже, скупившая полрынка солений, могла меня слышать. – Девушки, попросите вернуть сундук в Родолесс…
Перемещение на остров Вариби началось до неприличия бодро! По каменному полу портального зала стелился густой желтый туман. В ядовитых клубах стоял раскрытый сундук с ловчими артефактами и амуницией. Вокруг него, бог знает что изображая, плавно двигалась семерка бравых парней, один из которых был художником. Трое крались, трое их прикрывали. А не самый плечистый и бравый, но лохматый и страшно испуганный, с сосредоточенным видом отмахивался деревянным этюдником, отгоняя от себя воображаемую невидаль.
– Проклятье! – выругалась я и, уткнувшись носом в рукав, рванула к сундуку.
Стоило захлопнуть крышку и пробудить сорванную печать, как туман стремительно всосался в замочную скважину на застежке. Воздух в портальном зале полностью очистился, но парни продолжали изображать пируэты. Видно, что дыма наглотались от души. Кто бы подумал, что простенькая ловушка подействует не только на престарелую леди, но и на мощных здоровяков!
Я звонко похлопала в ладоши, привлекая их внимание, и строгим голосом объявила:
– Уважаемые рейнины, самое время прийти в чувство!
Стражи встрепенулись, устремили в меня туманные взоры, а потом с удивительной проворностью взяли в кольцо.
– Что вы делаете? – опешила я,