Меня не напрягали Люсины рыдания, в наушниках у меня был Армстронг. Иногда я ей подпевала:
– …анд ай синк то майселф, вот а вандерфул волд…
– Все в игрушки играешь! – задиралась она. – Играйся, играйся, пока у тебя есть такой муж! Тебе-то хорошо, ты знаешь, он тебя голодной не оставит! Чего ж с таким-то мужем книжонки не писать? А я потратила десять лет!.. Десять лет потратила на эту скотину! От одного идиота ушла, думала, ну хоть с этим жить буду. И ни фига! Опять вляпалась! Мамочка моя родная!.. И почему мне так не везет?
Откуда же мне было знать, почему Люсе не везет? Я ничего ей не отвечала, не выражала ни малейшего сочувствия, не давала никаких идиотских советов… Я просто пела песенки.
– Йес, ай синк то майселф, вот а вандерфул волд…
Мой телефон лежал на гладилке, или на кухонном столе, или на полочке в ванной, я делала свои дела, а Люся, нарыдавшись, отключалась. В этой ситуации никому не нужно было говорить «пока», нас обеих такой расклад устраивал.
Поначалу Люся звонила не только мне, другим подружкам тоже. Вот они ее слушали внимательно и утешали.
– Не реви, – говорили хорошие подружки, – нужно надеяться на лучшее.
– На какое лучшее? Мне сорок три! Я без копейки в чужом городе! С ребенком, никому не нужная… На какое лучшее мне надеяться? И эта тварь еще все время ходит, кидает мне свои гроши вонючие, а потом еще и в морду мне дает! И я терплю! Потому что мне нечем кормить сына! А эта сучка у него беременная, разожралась вся как корова. А я скелет! Во мне осталось сорок два килограмма!
– Продавай хату и разъезжайся с ним, – советовали опытные женщины. – Переедешь, и фиг он тебя найдет.
– Куда я перееду? В хрущевку?
– И что, что в хрущевку? А нервы? Про здоровье подумай…
– Нет! В хрущевку ни за что! Я нажилась в хрущевках! Сама пойди и поживи в этой халупе!
Все хотели увидеть Люсю в хрущевке, ей так казалось. А может быть, и правда в прежние времена норковая шуба, красная тачка и наглая морда в модных очках раздражали массовку, которую она вокруг себя собрала. И даже теперь, когда Люся сидела голодной, ей все еще не могли простить тот высокий пенек, на который она взгромоздилась.
– Да, Люське тяжело… – обсуждали подружки, – а потому что жить привыкла на широкую ногу! Икорка, тортик, жратва из ресторана, отпуск на море, коттедж в «эквалиптах»…
– Вчера звонит и просит: «Одолжи мне денег, я куплю кровать». Звезда какая! А на полу поспать слабо?
– А мне вчера звонит и воет. «Что воешь?» – говорю. Опять от этой твари в морду получила. Он к ней как ни придет – так драка. В морду получила, че ж ей делать? Сидит и воет.
Ох, боже мой! Как быстро все забыли, что у легендарной Люси пуленепробиваемая морда. И это грустно и практически печально, но удержаться от мелкого женского злорадства девушки не смогли. Многим хотелось вернуть этой стерве старый должок.
Кума утешила, дала деньжонок и по-братски ей сказала:
– А что ты хотела? Ты сама его проводила к той бабе. Вечно лезла вперед, вечно ты умная была… А мужик, понимаешь, не хочет быть дураком, мужик хочет найти себе такую дуру, рядом с которой он всегда будет умный!
Бухгалтерша заходила, конвертик принесла для сына. Заметила у Люси седые волосы, жалела искренне:
– Да, выглядишь ты плохо, врать не буду. А что ты думала? Что будешь вечно молодая? При бизнесе-то можно, конечно. И косметолог у тебя, и парикмахер был, и по врачам чуть что… Но ничего, немножко потерпи, все-таки не девочка уже, пятый десяток…
Соседка принесла оладушков, очень вкусные были оладушки. Пекла для Люси как для себя и приласкала заодно:
– Держала ты его, держала на коротком поводке, а все равно сорвался. А ты что думала: всем мужики изменяют, а тебе нет? Э-хе-хех, дорогая… Тут хоть в халате, хоть в леопарде ходи, а мужики все в лес смотрят.
Люся жевала чужие оладьи и рыдала. Конечно, смотреть на это было неприятно. И слушать ее телефонный вой тоже было неприятно. Представьте, вы готовите цыпленка на ужин своему семейству, кинули его в духовку, ждете мужа с работы, стараетесь глазенки подрисовать, детеныша умыть, все посещения криминальные в компе на всякий случай стерли, настроились на тихий семейный вечерок, и вдруг звонит Люся и воет вам в трубку. И трубку, естественно, хочется бросить, потому что вам неинтересно на ночь глядя слушать про жестокое обращение с бывшими женами.
Все Люсины подруги одновременно обнаружили, что страшно счастливы – по сравнению с Люсей. Оказалось, что у них прекрасные мужья, уютные дома-квартиры, всем хватает денег, и возраст – отнюдь, и отпуск на море маячит… Кстати, вы еще не решили, куда рванете отдохнуть? Не в Крым, надеюсь? Что вообще оно далось всем, это море, я не понимаю…
В общем, трубки брать перестали. Но я снимала, потому что мне по барабану чужое горе. Я понимала: Люся рыдает, потому что ей нужно свое отрыдать, не поплачешь – не поедешь. Так что мне эти слезы были до лампочки, я Люсю слушала как блюз.
– Ты знаешь, сколько стоят детские ботинки? – она меня решила удивить. – Дороже, чем мои туфли!
А я ей подпевала:
– Онли йу-у-у-у…
Люся смотрела своему сыну импортные модные ортопедические ботинки. Она пришла в тот же самый магазин, где еще вчера ее облизывали как хорошую клиентку. Там к ней сначала кинулись, начали предлагать приличную обувь. И как только она сказала «денег сейчас нет», ее сразу же бросили. В следующий визит она в этой лавочке была уже не любимой покупательницей, а овцой, из тех, что ходят «просто посмотреть».
Привыкать к новой жизни, без денег, очень трудно. Я это понимала, кто спорит? Раньше Люсю не парило, какая сумма лежит у нее в кошельке. Она не знала, сколько стоит хлеб, сколько молоко, она действительно вообще не ходила в магазины, а тут вдруг увидела ценники. Ей показалось, что она многое в этой жизни пропустила. Копейки, которые она получала в качестве алиментов, не предусматривали шопинг.
Без денег оказалось страшно. Без денег можно просто окочуриться на улице. Элементарно: не на что взять такси, стоишь на солнцепеке, ждешь маршрутку, а пробка тянется на целый час, у нас на юге, да еще в жару безумные пробки… И тут вдруг хвать тебя о землю! Никто не подойдет, у нас не любят приближаться к тем, кто упал.
Без денег оказалось скучно. Зоопарк стоит как килограмм свинины, аквапарк – еще дороже, кино и мороженое дешевле дома, перед теликом. Люся крутила ребенку одни и те же мультики. Пацан смотрел «Тачки» и не канючил. Она лежала рядом на матрасе, и в голове у нее не было ни одной перспективной идеи. Как выплывать – неизвестно.
Она смотрела в белый потолок, где вместо люстры висела голая лампочка. Хотела поплакать, но вдруг поняла, что слез у нее не осталось. А это значит, что стадия отчаяния была пройдена верным курсом.
4
И как вы думаете, что Люся сделала? Куда подалась? Церковь… Кто сказал «церковь» – тому конфетку. Да, безусловно, такие истории без церкви не обходятся.
Люся пришла в тот же храм, где они с мужем три года назад крестили своего младенца. Тогда супруги Натыкач решили, что это будет не очень хорошо – омывать наследника