– Помню! – откликнулась я. Девчонка смотрела на Дарину с такой злостью, что казалось, способна выбросить взрослую соперницу в реку. – А теперь, – продолжила я, уже обращаясь к девчонке, – мы пойдем к… Я даже не знаю, кем тебе приходится Михаил Михайлович, и серьезно обо всем поговорим.
Рыжая девчонка приходилась Мих Миху дочерью. Об этом мы узнали уже в его каюте. По пути Олеся успела рассказать, что капитан судна против пребывания детей персонала на борту, и если на дискотечные походы он закрывает глаза, то за этот проступок нашему управляющему придется отвечать по всей строгости. Рыжая девчонка все это время молчала, словно партизан, и только сверлила нас по очереди злым взглядом.
– О чем ты думала?! – разорялся Мих Мих, отчитывая дочь. – Я ведь просил тебя сидеть тихо!
– Зло должно быть наказано, – исподлобья глядя на Дарину, проговорила девчонка.
– Это я еще и зло?! – возмутилась подруга. – Верни мне мои серьги, дура! А вы… – это она уже Мих Миху, – заплатите ущерб за платье!
– Все заплачу! – горячо заверил Мих Мих, то и дело поглядывая на дверь, будто в его каюту вот-вот мог ворваться капитан. – Только не выдавайте меня, пожалуйста! И давайте потише! Не будем привлекать внимание!.. – Его тон на мгновение стал привычно надменным, но он тут же постарался изменить голос и вызвать жалость: – Понимаете, моя жена уехала в важную командировку, а Марину не с кем оставить. Я же не думал, что она будет творить такие вещи…
Все это Мих Мих говорил, глядя преимущественно на Олесю. Все-таки это ее дядя был непосредственным начальником. Нас же с Дариной он, похоже, в расчет вообще не брал. Хотя мы, точнее, подруга была пострадавшей стороной.
– Ну, не знаю… – неуверенно начала Олеся. – Конечно, я вас понимаю…
– Но за нарушение правил предусмотрены административная и уголовная ответственность, – подала я голос.
Мих Мих уставился на меня с раздражением.
– Серьги мне бабушка подарила, а платье было самым любимым. Тут и воровство, и порча чужого имущества, – поддержала меня подруга.
– И хулиганство! – припомнила я утреннюю рыбу в постели.
– Я ведь сказал, что все возмещу, – сказал Мих Мих, красноречиво посмотрев на дочь. Та стояла, виновато опустив голову.
– Будете сегодня со всеми накрывать столы, убирать тарелки и мыть посуду, – сказала я.
– Чего? – задохнулся от возмущения Мих Мих.
– Или мы пойдем к капитану, – встряла Дарина.
– Это уже шантаж! – запыхтел управляющий.
– Как сказала ваша дочь, зло должно быть наказано, – дернула я плечом. – Увидимся на ужине!
К городу мы подходили в сумерках, когда закат пролился розовым светом на тихую реку, а на берегу зажглись многочисленные огни. Арсений отыскал меня на главной палубе. Нам по-прежнему нельзя было показывать свои чувства на людях. Мы стояли рядом, касаясь друг друга плечами, и смотрели, как о борт плещутся волны.
– Что произошло у вас за обедом? – спросила я.
– Даже Мирону надоело выслушивать тупые придирки, и он за меня вступился, – не поворачивая головы, ответил Арсений. – Я каждый раз обещаю себе быть взрослее и терпеливее по отношению к отцу. Принять его таким, какой он есть. Понять, что ради меня он никогда уже не изменится. И все равно не могу…
Я не удержалась и накрыла его руку своей ладонью.
– Тебе верится, что это конец? – спросила я шепотом. – Нам ведь скоро придется расстаться.
– Но это ненадолго, – ответил Сеня.
Я лишь пожала плечами, стараясь не разреветься. Все же разлука была неизбежна, и меня это сильно тяготило.
Арсений, не беспокоясь о свидетелях, взял мое лицо в ладони и поцеловал.
– Не думай пока об этом, – сказал он негромко, прижав меня к себе.
Я, тоже наплевав на остальных, крепко обняла Сеню в ответ. Несмотря на внешнее спокойствие, я слышала, как беспокойно билось его сердце.
– Моя сестра любит Коэльо, – начала я, прижимаясь к груди Сени и глядя на розовое солнце, прятавшееся за лес, – и любит повторять его цитату: «В конце концов все будет хорошо. А если пока не хорошо, значит, ты просто не дошел до конца».
Глава четырнадцатая
Приближался август, но вечера еще были теплые. К нашему дому, спрятавшемуся среди вишен и яблонь, я подошла, когда совсем стемнело. Только в окне на кухне горел теплый желтый свет. Я знала, что, несмотря на поздний час, мамы, скорее всего, нет дома. По воскресеньям она задерживалась в гостях у подруги.
Валера сидел на крыльце и играл в телефоне. Яркий экран освещал его лицо. Ленки поблизости не было. Скорее всего, сестра на кухне возилась с тортом, капкейками или зефиром.
Собаки, развалившиеся недалеко от крыльца, заметили меня первыми. С громким счастливым лаем они бросились в мою сторону. С Чокопаем мы еще ни разу так надолго не расставались, поэтому он без зазрения совести с радости повалил меня на траву. Тут уже к нему присоединился и Билли. Такой радушной встречи я не ожидала. Псы принялись облизывать мое лицо, а я смеялась и уворачивалась. Звезды в темном небе закружились среди высоких крон.
Валера поднялся с крыльца и направился ко мне навстречу.
– Привет! – сказал он почему-то смущенно, будто мы не виделись несколько лет и брат меня не сразу узнал.
– Привет! – откликнулась я, отбиваясь от Чокопая. – Помоги мне избавиться от этих бармалеев!
Брат прикрикнул на собак и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Когда я встала, Чокопай и Билли продолжали кружить под ногами, синхронно виляя хвостами.
– Мы думали, ты завтра утром вернешься. Мама, наверное, тогда не уехала бы к тете Наташе. В лесу лисички пошли, мы набрали сегодня с утра, чтобы тебе пожарить на завтрак.
После этой аппетитной новости я в очередной раз осознала, насколько сильно соскучилась по дому.
– Сказала бы, мы б встретили. Сумку донесли.
– Мне помогли, – смущенно проговорила я. – А Ленка где?
– Она в доме, кремируется, – ответил брат.
– Чего?! – ужаснулась я.
– Ну… кремами обмазывается. Или чего вы там, девчонки, делаете?
После его слов как по заказу на крыльцо вышла моя сестра с белой маской на лице.
– Я слышала, что собаки лаяли… – начала Лена, а затем, наконец заметив меня, бросилась навстречу с воплями: – Мелкая! Ты как здесь оказалась?! Мы тебя только утром ждали!
Такой прием от Ленки стал еще неожиданней, чем от Чокопая. Сейчас даже не верилось, что мы с сестрой ссорились по тысяче раз за день.
– Даже не думала, что без тебя дома так тихо, – сказала сестра.
– Недолго будет длиться ваша любовь, – подал голос Валера.
Он был прав. Уже на следующий день мы с Леной будем ссориться из-за уборки, собак, севшей после стирки одежды… Но сейчас мне хотелось сохранить это непривычное хрупкое единение, и я в ответ крепче сжала сестру в объятиях.
– Валера сказал мне про грибы… – начала я. – На завтрак нажарим?
– Спрашиваешь! – Лена взяла меня за руку и повела к дому. Валера вместе с собаками поплелись за нами. – Будет тебя с утра ждать громадная сковородка жареных грибочков с маслом. Ну как твой круиз, кормилица наша?..
Направляясь к крыльцу и слушая щебетание сестры, я думала о Сене. С какими чувствами он сегодня зайдет в дом? Вспомнилось его сообщение о желании как можно скорее уехать в Москву. Как же это горько – не иметь места, где тебя ждут родные.
Утром наша дружба с Леной сохранялась вплоть до начала завтрака. Вместе мы действительно нажарили огромную сковороду лисичек. Собаки во время готовки крутились под ногами. Мне не хватало этих теплых пушистых боков.
– Ты не надумала оставить Билли у нас? – как будто между делом спросила я у мамы, расставляя тарелки на столе.
– Васена, мы не можем держать в доме двух больших собак, – строго сказала мама. – Нам тесно даже с Чокопаем. Каких размеров вырастет этот щенок?
Билли, словно подслушав наш разговор, улегся у мамы в ногах и жалобно загудел. Но мама была непреклонна. А Лена под шумок решила нагрузить меня заданиями: съездить вечером в центр за многоразовыми кондитерскими мешками, насадками и новыми электронными весами.
– А чего так много? – возмутилась я.
– Ну да, для тебя это невыполнимая задача, – покачала головой сестра.
– Тогда