Войдя в дом, Русаков поздоровался:
– Гут абенд….
Сидящий на кресле качалке седовласый старик как–то отрешенно улыбнулся и поздоровался.
– Здравствуй товарищ! Хороший вечер! – сказал старик пафосно, словно ярый антифашист, давая понять, что он владеет русским языком. Немец протянул руку и, поздоровавшись, сказал:
– Керстин мне про тебя говорила. Я знаю, ты ей очень нравишься, –сказал старик, приветливо.
Русакова в тот миг, словно ошарашило. Он знал, и его даже предупреждали о том, что немцы особенно пожилые, повидавшие войну способны на любого рода происки и провокации. Говорили «старожилы» ЗГВ, что иногда под видом, невинной дружбы они предлагают сотрудничество с разведкой ФРГ. Русаков испугался, он не собирался, ни предавать Родину, ни портить отцовскую карьеру.
– Может, быть, я пойду домой, –сказал он Керстин, и собрался уходить. –Как–нибудь другой раз….
– А может, ты Заша, мой дед слушать. –сказала Керстин. –Тебе разве не интересно, что он хочет сказать?
– Нам вообще–то запрещено общаться с гражданами Германии, – соврал Русаков.
– Тогда почему ты со мной шпацирен –гулять, –спросила Керстин.
– Я в тебя влюбился, – ответил Русаков. –Ты красивая! Ду щонес фроляйн!
– Послушай, что скажет мой гросфатер, – сказала Керстин.
Дед вновь улыбнулся, и жестом пригласил Сашку к разговору, указав на диван. Русаков робко прошел в комнату и присел на его край, боясь потерять бдительность.
– Меня звать Мартин Грассер, –сказал дед по–русски, –а как зовут тебя?
– Александр Русаков, –ответил Русаков, словно на допросе.
Дед пожал ему руки и продолжил:
– Я давно хотеть говорить с тобой. Когда я узнавать, что у моей внучки Керстин, русишь юнгеманн – камрад, я решил, что это шанс.
– Вы камрад, хорошо говорите по–русски, – сказал Русаков, стараясь сделать комплемент старику.
– Это потому – что я был русский плен! Да, я семь лет был в русский плен. Я давно воевал! Их бин зольдат…. Восточный фронт, –ответил старик. –Но не думать, я не жалеть, что я был плен. Я остался жив, и теперь у меня ист киндер, унд киндескиндер Керстин унд Эрика.
Напряжение которое Русаков испытывал первоначально куда–то ушло, и он решил продолжить разговор, доверившись своей подружки. Керстин тем временем принесла кофе, и поставила чашку на журнальный столик рядом с Русаковым. Он впервые в жизни, встретился с глазу на глаз с настоящим пожилым немцем, которому было, что сказать, о прошедшей войне. Ему показалось, что сейчас он будет жаловаться ему на коммунистическую идеологию, видя в нем врага, на своего фюрера, который когда–то втянул в войну весь немецкий народ. Собравшись с духом, Русаков приготовился к отражению «вражеской» атаки. Легкий озноб, как перед боем, прокатился по его телу, и он пригубил ароматный горький напиток.
К удивлению Русакова, старик ничего про отношения русских и немцев говорить не стал. Он, отхлебнув кофе и спокойно спросил: –Туй любить Керстин? –Да, –ответил Русаков, ничуть не колеблясь.
– Туй Заша, скоро фарен нах Русланд – уедешь в Союз?
– Да, через год я окончу школу, и мне придется вернуться в Союз, чтобы продолжить там учебу.
– А туй хотел быть очень богатый юнгеманн? Туй будешь кауфен аутомобиле, унд короший -гут хаус!
– А кто не хочет быть богатым, – переспросил он и напрягся, предполагая, что именно сейчас начнется вербовка, про которую когда–то говорил особист. Он почувствовал, что сейчас старик его будет склонять к «предательству». Допустить он этого не мог. Русаков вскочил с дивана, и хотел было уйти, но Керстин схватив его за руку, ласковым голосом сказала:
– Не уходи…. Ты должен это услышать до самого енде -конца.
Старик от волнения откашлялся и продолжил рассказ, стараясь выбирать те слова, которые не так цепляли Русакова:
– Туй юнгеманн не спеши уходить нах хаус. Я хочу, чтобы туй узнать очень старую тайну. Все эти годы он не дает мне покой. Я когда–то был нах остен фронт, и мне пришлось, прятать, Русланд филе – филе гольд –золото! Ни кто не знает где этот гольд – кроме меня, – сказал старик.
– А я тут причем, – спросил Русаков. –Где я буду искать ваше золото? У нас страна огромная – двенадцать часовых поясов…. От Калининграда, до Чукотки….
– Я –я знаю точно, где спрятан этот клад, –сказал дед и постучал себе по голове.
Он взял со стола жестяную коробку и вытащил из неё приготовленную карту, которую он хранил столько лет. Развернув её на журнальном столе, он сказал:
– Смотреть майне юнге! Здесь – рядом Сычевка, –старик ткнул пальцем в отметку на карте. –Здесь есть гросе русишь барин хаусе…. На том кирхоф фамилия грабен.
– Фамильное кладбище, – сказала Керстин.
– Я –я кладбище -грабштатт, –продолжил старик, –ист такой ист трауерин ангел…. Ангел скорби….
– И что я должен проникнуть на это кладбище, и там разрыть чью–то могилу, где стоит этот ваш ангел скорби? – спросил Русаков.
– Проникать нихт –не надо…. Гольден гельд спрятан под плита. Там лежать тотен оберст Риттер….
– Вы себе гер Мартин, представляете, как это должно выглядеть…. Я приду с лопатой и буду рыть какой –то клад, который спрятали нацисты. Уже через двенадцать минут приедет милиция, и меня упекут в тюрьму за вандализм и разграбление. Нет, я так не могу, – сказал Русаков, стараясь выйти из этой непонятной игры.
– А ты ведь либст – любишь Керстин?
– Люблю, и что дальше….
– А то, что этот клад, это ист май гешинк ферштейн? Подарок вашей свадьбе, – лукаво сказал старик, и хитро улыбнулся.– Я дам тебе дас карта унд шрайблок, и ты бефален гельд – найдешь эти сокровища.
– А если я откажусь, вы меня застрелите из «Парабеллума»? – спросил Русаков ёрничая.
Старик достал сигару, не спеша, отщипнув кончик специальными щипчиками, прикурил. Сделав пару затяжек, он еле сдержал смех. Выпустив дым, камрад спокойно сказал:
– Там под плита есть, зехциг килограмм гольд мюнце –золотые деньги. Это денги есть агентур «абвер», –ауф саботаж форверц кампания роте армии -сорок третий яре. Цванцишь диверсионн групп -Феликие Луки нах Курск бляйбен кайне гельд –остались без денег, и материального обеспечения, – сказал старик, стараясь заинтересовать Русакова.
– Я так не могу, мне надо обсудить все с моим другом, –сказал Русаков.–Еще неизвестно, что через год будет.
– Их вайс –я знаю, –ответил старик, затягиваясь сигарой, –туй даже не знаешь –нихт вайс, уже совсем скоро Берлинер мауер –стена, будет алес капут. Был цвай дойчланд – будет айне гроссе Дойчланд. Русишь арми цурюк нах хаузе – уходить домой в Совьетюнион –в Зоветский Зоюз…. Туй цайген нахрихтен – новости и знаешь, варум ваш Горбачев прилетел в ФРГ. Сейчас юнге, когда мы с тобой разговариваем, Горбачев обсуждает с канцлером ФРГ Колем порядок цузаменшлюс наших стран и вывод ваших зольдат –цурюк нах русланд.
Русаков