– Мейсон… – прошептала я, задыхаясь.
Он ухватился за петли для ремня на джинсах и притянул меня к себе. Я утонула в его огненной ауре, когда он с силой прижал меня к своему телу, как будто хотел завладеть мною полностью.
Сердце, казалось, вот-вот взорвется. Мы никогда раньше так не соприкасались. Это меня взволновало и испугало одновременно. Я горела от его электричества.
– Хочу тебя почувствовать, – пробормотал Мейсон, прижимаясь губами к моему уху. – Хочу к тебе прикоснуться.
Его хриплый и возбужденный голос вибрировал в моем теле, пока у меня не перехватило дыхание.
Возможно, до сих пор он сдерживался, возможно, под его суровой, властной внешностью скрывался ненасытный и страстный темперамент, предназначенный только для меня. От этой мысли мне захотелось кричать.
Я почувствовала его пальцы на застежке джинсов. Я невольно сжала ткань его футболки, и он наклонился и прижался к моей шее, лизнул чувствительную в этом месте кожу и сладострастно прикусил ее. Я задрожала, сердце забилось еще быстрее, и странное онемение растеклось по животу.
Я сходила с ума. Он впервые был со мной таким. Сводила с ума сама мысль о том, что он прикасается ко мне. Я не могла справиться с сумасшедшим ощущением, которое терзало мое тело, оно было слишком сильным. Как будто я боролась с огнем и обнаружила, что он горит у меня внутри.
Джинсы соскользнули с моих ног, и я затаила дыхание.
Мейсон освободил мои лодыжки, и я почувствовала себя обнаженной, хотя я была в футболке и закрывалась простыней. От стеснения я свела колени, но Мейсон, похоже, не был с этим согласен: он сжал мои бедра и обвил ими себя, глубоко дыша.
Эмоции разрывали меня. Я почувствовала, как он трется об мою кожу тканью брюк, и сердце подскочило в груди.
Неужели он не в курсе, что делает со мной? Разве он не понимал, что прикосновением доводит меня до экстаза, поджигает вздохом или подчиняет взглядом?
В его руках была я вся, даже моя душа. И он не боялся ею владеть.
Когда его язык снова скользнул мне в рот, я взорвалась. Я запустила руки в его волосы и отвечала ему с отчаянным неистовством. Я пылала. Никогда раньше я не испытывала таких пронзительных ощущений.
Его пальцы пробежали от лодыжек к ягодицам и властно их сжали. У меня закружилась голова, сердце заколотилось в горле. Мне не хотелось так задыхаться, но Мейсон продолжал дразнить мое тело, как будто ему нравилось слышать мои прерывистые вздохи.
Внезапно он прижался ко мне всем телом, и я снова выгнулась. А потом распласталась под ним и почувствовала, как он возбужден. Он стонал, и я прикусила его опухшие губы, кажется, теряя сознание.
Решительным жестом он схватил меня за бедро и перекатился вместе со мной в сторону. Я обнаружила, что сижу на нем верхом в одном нижнем белье. От твердости, которую я почувствовала между бедрами, у меня перехватило дыхание.
Мои щеки горели, Мейсон обхватил мою голову руками и впился в губы, подавляя потрясение.
Это я возбудила его. Это сделала с ним я, а не кто-то из местных великолепных девушек. Не Клементина с ее убийственным телом и соблазнительной раскованностью, которая сводила парней с ума. Я! Мейсон хотел меня, только меня. Он хотел, чтобы я прикасалась к нему, целовала и обнимала его.
Он никогда никого не приводил в этот дом надолго, тем более на ночь, потому что это интимное пространство предназначалось только для его семьи и всего, что ему дорого.
Я ворвалась в его закрытый мир. Но именно он вернул меня, когда я ушла.
Мы принадлежали друг другу – сумасшедшим, непонятным, странным образом, но это было так.
– Тоже хочу тебя чувствовать, – призналась я тихим голосом.
И обхватила его лицо руками, он посмотрел на меня. Я увидела в его глазах огонь, жадную требовательность. Он не первый раз так на меня смотрел. Я видела такой взгляд, когда мы ссорились, кричали друг на друга, когда я бросала ему молчаливый упрек. Наконец я поняла природу этого явления – его глаза кричали мое имя.
Наши губы снова слились. Я расслабилась, отдалась горячей волне ощущений и самозабвенно целовала Мейсона.
Он, казалось, удивился моему страстному порыву и сильнее сжал мои бедра, а я прижалась к нему всем телом. Я целовала его до тех пор, пока у него не перехватило дыхание и он ответил на поцелуй с тем же жаром, который горел во мне.
Мы терялись, утопали друг в друге, пока шаги и голос не заставили нас оторваться друг от друга.
– Мейсон? Ты проснулся?
Мы разомкнули объятия и откатились на разные стороны кровати, а через мгновение дверь открылась.
– Я хотел поговорить с тобой о вчерашнем…
Джон замер, когда увидел меня. Он буквально окаменел. Я сжимала простыню, закрывающую мои ноги, и надеялась, что румянец меня не выдаст. Он перевел взгляд с меня на сына, и тут же комнату наполнила напряженная неловкость.
– Айви, тебе лучше спать в своей комнате, – сказал Джон, и подтекст этой фразы смутил всех троих.
Мейсон отвернулся, Джон сглотнул, а я побагровела от стыда. Это, пожалуй, самая неловкая ситуация в моей жизни.
– Конечно, – пролепетала я.
– Мы ничего с ней не делаем, – сказал Мейсон, досадливо приподняв бровь, и кровь прилила к моей голове.
Ничего?
– Я знаю, – хрипло сказал Джон, но, похоже, он вообще ничего не знал. – Просто… мне еще надо к этому привыкнуть.
Я молилась, чтобы простыня хорошо нас прикрывала, иначе это ничего будет трудно не заметить.
– Ну, Айви… я видел, как она росла. А ты, ты мой сын, так что… – Джон снова сглотнул, и чувство неловкости и стыда только усилилось.
Я хотела ему сказать, что его сын брал все, что хотел, даже без его согласия. Жизнь в окружении друзей, которые появлялись, когда и где хотели, да и жизнь в доме с заботливым вездесущим Джоном не позволяла нам уединиться. Но Мейсон определенно был не из тех, кого это могло остановить.
Нам нужно было набраться терпения, дать Джону время. В глубине души я знала, что его радовала мысль о том, что мы с Мейсоном вместе. Его смущало только, насколько мы можем быть близки.
– Давай вставай! – Джон мило мне улыбнулся. – Я приготовлю тебе завтрак.
Я не шевельнулась, и он вопросительно посмотрел на меня.
– Айви?
– Сейчас приду, – ответила я, пытаясь скрыть панику под своим обычным бесстрастным тоном, ведь я была в