Подруга потянулась к ней через стол, взяла обе ее руки в свои и яростно сжала.
— Я тобой очень горжусь, — сказала она. — Очень-очень. Ты посмотри, чего ты достигла. Ты сделала все возможное, чтоб у тебя получилось. Не буду я на тебя злиться за это. — Видя, как глаза Прим наполняются признательностью, она вернулась к газете и заспешила: — Ну короче, слушай дальше — тут классная вставка про ресторан. «Раш», о которой идет речь, — ее подруга и деловая партнерша Рушида Сван… черт, и имя, и фамилию переврали, небрежные козлы… с которой они недавно открыли в Долстоне японский поп-ап ресторан. Заявленная цель ресторана — «показать духовную грань японской еды»… как-то оно звучит претенциозно, а? Я знала, не надо было это в бизнес-план вписывать… что, вероятно, объясняет название, которое, с ее любовью к языковым шарадам и словесной игре, выбрала Мейдстоун: «Майя навынос».
— Погоди… мы выбирали название вместе. Нельзя, чтобы они всю заслугу этой придумки приписывали мне.
— Не напрягайся. Это золотой пиар. За деньги такую раскрутку не купишь. Короче, ты прочитала, что он написал в конце про твою книгу?
— Я же сказала. Не читала я это.
— В то, что Мейдстоун задержится на шинковке овощей, верится с трудом. Ну, это уж как-нибудь мне судить. После безуспешных экспериментов с жанром она создала произведение, от которого… ты только послушай… захватывает дух, до чего оно оригинально и целиком sui generis[103]. Обозреватели уже говорят о нем как о будущей классике, книге, которую будет читать и помнить не одно грядущее поколение.
Пока Прим осмысляла эту фразу и гадала, отчего она звучит знакомо и почему ощущение от нее смутно неспокойное, у Раш зазвонил телефон. Номер она не распознала.
— Погоди, я отвечу там. — Она схватила мобильник и двинулась к самому ресторану, остановившись лишь в дверях и бросая Прим оттуда еще один взгляд и одну последнюю улыбку. — Суперзвезда, — сказала она. И ответила на звонок.
Рашида оставила газету на разделочном столе, но Прим все еще не могла заставить себя просмотреть интервью. Взгляд скользнул по соседней странице, где она заметила драматический заголовок:
«„Глубинное государство“ в Британии сорвало мои планы», — заявляет Лиз Трасс на радикально-правом саммите Соединенных Штатов.
Прим, заинтересовавшись, взяла газету и принялась читать.
Лиз Трасс, бывший премьер-министр Великобритании, была одним из главных спикеров на Конференции консервативных политических действий (ККПД), которая прошла на этой неделе в Нэшнл-Харбор, штат Мэриленд. ККПД позиционируется как крупнейший ежегодный съезд консерваторов в США, но в последние годы он перенял национал-почвеннический популизм в стиле Доналда Трампа.
Модератор саммита представил Трасс, заявив, что ее избрание в Великобритании «в консервативном движении США приветствовали коллективным ликованием: „Ух ты, Маргарет Тэтчер вернулась!“»
Размышляя о своих 50 днях на посту премьер-министра, Трасс заявила, что ее попытки провести радикальные реформы были сорваны из-за ангажированности, глубоко укоренившейся в государственных институтах Великобритании.
«Я стала премьер-министром, потому что считала, что нашей стране нужен решительный поворот. Я предложила целый ряд подходов, которые получили поддержку среди членов нашей партии, нашей базы. Эти подходы подразумевали сокращение налогов, уменьшение размеров правительства и ограничение административного аппарата.
Я убеждена, что если бы все эти замыслы были воплощены, Великобритания стала бы сильнее и сейчас мы находились бы в лучшей позиции.
Я не утверждаю, что безупречна или что все сделала в точности как надо, однако я столкнулась с невероятным сопротивлением этим консервативным подходам со стороны все тех же привычных личностей в средствах массовой информации и в корпоративном мире. Вмешался даже МВФ.
Вот уроки, которые я извлекла: недостаточно иметь правильные подходы. Недостаточно даже получить власть, необходимую для их реализации, потому что консерваторы сейчас действуют во враждебной среде.
Нам нужно понять, насколько глубоки корыстные интересы истеблишмента, насколько упорно они будут бороться и насколько неправедно они готовы действовать, чтобы добиться своего.
И именно консерваторы у власти спасут Запад. Без этого мы Запад не спасем».
Прим отложила газету, запутавшись в том, что только что прочитала. Ощутила накатившую мощную волну сожаления — рядом больше нет Кристофера. Уж кто бы мог помочь со всем этим, так это он. Все, что Прим запомнила за это время, за пятьдесят дней премьерства Трасс, началось с гибели Криса, а затем несколько недель семья чувствовала себя потерянной, оторванной от реальности. Потрясение от аварии, случившейся столь вскоре после его посещения, столь вскоре после того, как она познакомилась с ним поближе. То были дни, когда она начала писать, когда зародилась и стала разрастаться их дружба с Раш. То был странный, изменчивый миг. В определенном смысле непостижимый. Прим употребила это слово, разговаривая с отцом, и он в ответ сказал, что нет ничего непостижимого в финансовых мерах, введенных в краткий промежуток политического безумия. Спроси любого конторщика в пенсионном фонде, сказал он, и тебе ответят, что в результате этих пятидесяти дней из их балансовых таблиц исчезли миллиарды. На что Прим ответила: она не об этом, а кроме того, цифры ничего толком не говорят. Придет кто-то другой с другим набором цифр, которые докажут обратное. Люди живут в противостоящих реальностях, и ничего с этим не поделаешь. Что-что, а это события сентября и октября 2022 года уж точно показали. Сказать об этом времени она могла только то, что, оглядываясь на него, трудно не сомневаться, что все это действительно случилось; и если сама Лиз Трасс решила измышлять теории заговоров ради того, чтобы как-то разобраться, а что это было, Прим едва ли могла б осудить ее. Всем необходимо отыскать тот или иной смысл, свою завершенность.
Она встала, взялась за нож-усуба и вновь принялась за работу.
Через несколько секунд в кухню вернулась Раш. Вид у нее был глубоко потрясенный.
— Что случилось? — спросила Прим.
— Да этот звонок…
Раш села у стола и невидяще уставилась перед собой. Когда глаза у нее вновь сфокусировались, она посмотрела на Прим и сказала:
— Это была полиция.
— Полиция?
— Из Оксфордшира. Звонили насчет папы. Похоже, дело получило… развитие.
Поговорив с дочерью по телефону, Джоанна некоторое время стояла неподвижно, опешив, пытаясь усвоить новости, которые только что услышала. Но вот наконец, обретя способность двигаться, она встрепенулась и направилась поперек перехода, ведущего мимо столовой колледжа и соединявшего самый большой двор с тем, что поменьше и поизысканнее, у реки. Там в колоннаде под стенами старой библиотеки имелись каменные скамьи, где она смогла посидеть некоторое время в относительном покое, тяжко дыша