Я приехала в Монако не на гранки смотреть, ответила она, походя ощипывая на крабе конечности. Я ни малейшего понятия не имела, что они здесь.
Но тогда… зачем? Вы в отпуск приехали или как-то?
Нет, я не в отпуске. Эта поездка входит в мое расследование.
Она опустила приборы на тарелку, сложила руки, сосредоточилась, а затем сказала:
В полиции я отслужила более сорока лет. Я отработала сотни, возможно, тысячи убийств. И могу заявить категорически, без всякого промедленья: что бы вы там ни читали в детективных романах, большинство преступлений совершается на почве денег — в первую и главную очередь. Деньги — вот мотив. Почти неизменно. Один из подозреваемых по этому делу набрал колоссальных игорных долгов. Где? В казино в Монте-Карло. Более того, он здесь прямо сейчас. И завтра утром у меня встреча с управляющим казино — обсудим ситуацию. Вот зачем я здесь.
Она опустошила свой бокал и долила нам всем из второй бутылки.
Более того, двое других подозреваемых в этом деле состоят в политической организации, которой уже некоторое время интересовался мистер Сванн. Похоже, он собирался обнародовать свои находки, и, опять-таки, если взглянуть на то, что он собирался опубликовать, становится ясно, что на кону большие суммы денег. Вот к чему все обычно сводится. Деньги. Все в наши дни много рассуждают о ценностях и культурных войнах, но, по моему опыту, из-за чего бы то ни было связанного с ценностями или культурой люди убивают друг друга редко. Они убивают друг друга из-за денег. Люди на самом-то деле существа примитивные.
Она загребла щедрый ком масла из блюдца и густо намазала его на хлебный ломоть.
Теперь так: я не отрицаю, что происходит нечто странное — с профессором Ричардом Вилксом и самоубийством или не-самоубийством Питера Кокерилла. Тут явно что-то не так, и, возможно, когда мне наконец дадут уйти на пенсию, я этим займусь. Поскольку мы обсуждали теории, призна́юсь, у меня насчет этого дела есть своя теория, но она отличается от вашей. Скажу больше — вашей она прямо противоположна. И, кстати, о той редкой книге, что вы сегодня разглядывали, — подписана она, полагаю, не была? Никаких автографов не нашлось на ней? Или рукописных поправок?
Нет, сказала я. Ничего такого.
Жаль.
А что?
Ну, я бы хотела иметь больше образцов почерка Кокерилла. Наверняка же после него остались какие-то бумаги — письма, рукописи? Он же писатель был, как ни крути.
Все это пропало, ответила ей я. Согласно газетным репортажам, всё сгорело при пожаре в его доме, когда он покончил с собой. Всё.
Верити конфиденциально улыбнулась.
Что ж, должна сказать, это очень удобно. Судя по всему, где-то в 1980-е он посещал Ведэрби-холл — еще одна наводящая деталь, кстати, — и написал длинный отзыв в гостевой книге. Возможно, нелишне будет вернуться и взглянуть…
Неясно было, нам ли адресовано последнее сказанное или же она говорила сама с собой. После задумчивой паузы она продолжила: словом, я вот к чему. Я совершенно не убеждена, что все это имеет хоть какое-то отношение к гибели мистера Сванна. Эти два события, насколько я могу судить, ничто не связывает. И есть много разного, что, похоже, указывает в совершенно разные стороны. Если Ричард Вилкс — убийца, то, например, что хотел сказать Кристофер, когда оставлял вот эту подсказку?
Подсказку?
Раш перевела взгляд на нас, отвлекшись наконец от созерцания воды. Это слово привлекло и мое внимание. О подсказке мы обе слышали впервые.
Да. За несколько секунд до того, как скончаться, он смог нацарапать записку. Довольно загадочную, надо сказать. Вот, взгляните.
Верити извлекла телефон и нашла снимок, выглядевший вот так:
Она подняла телефон так, чтобы мы обе могли разглядеть надпись. Несколько секунд я пристально всматривалась в нее, но тут Раш — поведя себя довольно странно, двигаясь словно в трансе, — вынула из пальцев Верити трубку и долго, по крайней мере минуту, смотрела на картинку.
Что это значит? — спросила я у следовательницы.
Ну, как ни жаль, но ответа я не знаю. Перво-наперво, он вроде бы пытался написать букву, предположительно r. Но не дописал и нацарапал цифры.
Восемь/два.
Восемь/два. Есть соображения, что они могли бы означать?
Я нахмурилась и попыталась покрутить в уме эту загадку, но никакого решения не возникло. Между тем Раш все еще смотрела на изображение на экране. Глубокие карие глаза ее укрывала пелена слез. Верити бережно забрала у нее трубку и сказала:
Простите меня. Конечно же, вам видеть это должно быть очень горестно. Это очень черство с моей стороны.
Она подлила нам обеим вина. Раш взяла свой бокал, вновь отвернулась к воде и сделала несколько долгих глотков, глядя на море. Я сосредоточила внимание на омаре, лежавшем у меня на тарелке, и совершила последнюю тщетную попытку извлечь хоть немного плоти из его клешней. Верити взглядом отловила официанта и заказала кофе. Долгое время никто из нас не произносил ни слова. Мы слушали тихий плеск воды о волнолом, шелест и гул разноязыких разговоров за столиками вокруг нас и думали, надо полагать, о Кристофере и каковы они были, последние мгновения его жизни.
И вдруг Раш неожиданно заговорила. То, что она сказала, тоже оказалось неожиданным.
Когда я была маленькой, мы с Крисом играли в шарады.
Верити глянула на нее пристально.
Так-так.
В игры с числами и буквами. Он придумывал шифры, всякое такое.
Шифры?
Простейший состоял в том, чтобы заменять цифры буквами. По алфавиту. A — единица, B — двойка и так далее. Вплоть до Z, которая 26.
Понятно, сказала Верити, считая по пальцам. В этом случае восемь/два означает… H-B.
Некоторое время мы обдумывали эту догадку, но никаких соображений ни у кого не возникло. Верити принесли ее кофе, в который она добавила три куска колотого сахара и хорошенько сдобрила сливками. Раш снова погрузилась в скорбное молчание. Мне ее было ужасно жаль: похоже, надпись, нацарапанная Кристофером на том клочке бумаги, оказалась тем, что заставило ее осознать факт убийства. Впервые оно ощутилось по-настоящему.
И тут…
Погодите минутку, сказала я. У нас есть H-B.
Есть? — переспросила Верити.
Хауард Беддоуз[97].
Хауард Беддоуз? Это вообще кто?
Он был партнером Чарлза Ньюмена.
Чарлза Ньюмена?
Редактора Питера Кокерилла.
ДИ Эссен снисходительно улыбнулась и сказала:
Ну, выглядит несколько натянуто, да позволено мне будет заметить.
Но его инициалы подходят, я настаиваю. Сердце у меня колотилось, и я вдруг почувствовала, что мы на грани прорыва.
И?..
Я