Появляются «апероли», и мы какое-то время сидим и потягиваем их в компании Адама. Он рассказывает нам историю своей жизни — или значительную ее часть: детство в Сиднее, два года с рюкзаком по Штатам, пока он не очутился во Флориде, где ему показалось, что работа на борту вот таких суперъяхт — не хуже любого другого способа с шиком повидать мир. Мы изображаем зачарованность и задаем всякие наивные и дурацкие вопросы вроде «А это типичная яхта?». Он смеется и сообщает нам, что это крупнейшая и самая дорогостоящая яхта в целом свете и уму непостижимо, сколько всякого у сэра Лесли на борту имеется. Отличный повод напроситься на экскурсию по судну.
На самом же деле выясняется, что ничего особо удивительного Лесли на борту не держит. Стоит только настроиться на масштабы богатства и на отвратительное излишество — и все в точности такое, какого ждешь. Салон со столом на двадцать мест, спортзал, заставленный велосипедами, гребными тренажерами и беговыми дорожками, сауна, кинозал с экраном как в мультиплексе, игровая комната с полноразмерным бильярдным столом, грузовой трюм забит скоростными моторками, водными лыжами и прочими директорскими игрушками. Похоже, это все, говорит Адам, показывая нам хозяйскую спальню с джакузи и парной баней, и упивается нашим восторженным воркованием. Все, кроме библиотеки, предполагаю я. И тут Прим, откликаясь на мою подсказку, исторгает в особенности воодушевленный вздох и говорит:
А библиотека есть на борту?
Я смеюсь и игриво пихаю ее в бок локтем. Классическая Прим! — говорю я. Столько всякого великолепия — а ей только и надо, что груду книг.
Если честно, это не очень увлекательно, не уступает Адам. Именно что просто груда книг.
Ужасно хочу посмотреть, говорит Прим.
Она и впрямь любит хорошие библиотеки, говорю я ему, а затем добавляю — в порядке дополнительного поощрения: стоит ей сунуть нос в книги, как от нее ни звука не услышишь часы напролет.
Адаму это нравится, и он ловит намек.
Ну пойдем — библиотека на второй палубе.
Мы следуем за ним к лифту. Затем он ведет нас по длинному коридору и открывает дверь в каюту по левую руку (или по левому борту), введя шестизначный код на замке.
Так, значит, он эту комнату держит запертой? — говорю я с деланым изумлением.
Сейчас поймете почему, говорит Адам. Или, во всяком случае (показывает на Прим), она, возможно, поймет.
Библиотека огромна и очень красива. Тут имеется письменный стол с обитой кожей столешницей, пара кожаных кресел и стеллажи с книгами от пола до потолка. Даже сквозь тонированное стекло трех панорамных окон пляшет и трепещет дневной свет. Прим как следует прохаживается по всей библиотеке, время от времени снимая мои очки, чтобы все хорошенько разглядеть. Адам это замечает и спрашивает:
Ты дальнозоркая или близорукая, Прим?
Она нервно смеется.
Зоркая, рукая и все, что в промежутке! — говорит она, а затем нацеливается на стеклянный шкафчик у стены.
Ух ты, говорит она, что-то из этого наверняка редкое. Вижу экземпляр «На маяк». Это первое издание?
Адам смеется. Понятия не имею, милая. Я знаю только, что коллекционирование книг — страсть сэра Лесли.
Нет, не может быть, что это первое, говорит Прим. Это бы стоило целое состояние.
Не знаю, заметили ли вы, но он вроде как не на паперти побирается.
Адам извлекает из брючного кармана связку ключей и отпирает шкафчик.
Ой, зачем это? — спрашивает Прим.
Глянь. Проверь… первое ли это издание — или как там ты сказала.
Он осторожно снимает книгу с полки и вручает ей. Она щурится на титульную страницу и на страницу напротив, в этих очках не в силах разобрать вообще ничего.
Первое! — вскрикивает она. — Боже, это невероятно!
Она задвигает очки повыше, они у нее на макушке, и теперь ей все видно отчетливо, она приглядывается к остальным книгам в стеклянном шкафчике. Адам наблюдает за ней, но не слишком пристально. По-моему, отвлечь его легко.
Кажется, у него есть всякое Шекспира и чего не, говорит он. Шекспир, Диккенс, Дэн Браун. Чего только нету.
Прим же тянется меж тем к тоненькой невзрачной книжке в бледно-голубой обложке, стоящей между первым изданием Хемингуэя и чем-то похожим на очень старый экземпляр «Путешествий Гулливера». Она тянет ее с полки, и я вижу, что рука у нее дрожит. Вот эту книгу держит она в руках:
Как раз тут я говорю тише — Адаму:
Искупаться в бассейне вряд ли выгорит, а?
Запросто. Конечно. Давай.
Прим украдкой роняет книгу в кресло.
Беда в том, говорю, что я не взяла с собой купальник.
Ой, да это не беда. У нас тут их десятки. Наверняка найдется и тебе по размеру.
Прим уже накрыла книгу подушкой и вновь разглядывает содержимое шкафчика, пробегает взглядом по, кажется, полному набору первых изданий «Бондианы». Адам поворачивается к ней и говорит:
А ты, Прим? Хочешь искупаться?
Она отходит от шкафчика к открытым стеллажам, заставленным, надо полагать, менее ценными книгами. Снимает с полки славное иллюстрированное издание «Ветра в ивах».
Я бы вот чего на самом деле хотела, говорит она, побыть тут еще немножко. Эта одна из моих любимых книг.
Хочешь взять ее с собой к бассейну?
Но тут так мило, говорит Прим. Она вновь вперяется в него через мои очки, и вид у нее неисправимого книжного червя.
Говорила я тебе? — я торжествующе ухмыляюсь Адаму. Она и правда безнадежный случай.
Ну, как хочешь, говорит он.
Закрывает стеклянный шкафчик и запирает его.
Ты по второму разу ничего там посмотреть не хотела?
Прим качает головой. Адам не замечает, что проверочный экземпляр извлечен и спрятан под подушкой.
Я просто хочу посидеть тут часок или два с Кротом, Крысом и Жабом, говорит она. Так я себе вижу абсолютный рай.
Адам смеется.
Каждому свое, говорит он, слегка изумленный.
Я направляюсь к двери, взглядом говоря ей, чтоб по возможности не слишком затягивала. У Адама же вид крайне довольный собой, он пристраивает руку мне на поясницу и говорит:
Ну пошли, подберем тебе купальник.
П
Мы договорились, что книгу красть не будем. Мы даже не собирались выносить ее с яхты. В мои задачи входило лишь сфотографировать каждую страницу — как можно быстрее.
Работа была не бей лежачего. «Моя невиновность» —