Вендиго - Эстель Фэй. Страница 46

дворянина охватило парадоксальное чувство завершенности. Теперь он понимал, что в глубине души всегда знал: так все и закончится. С того момента, как пришел в сознание на следующий день после кораблекрушения, он знал: они останутся вчетвером, одни. Как будто все страдания и смерти, которыми был отмечен их путь, в действительности служили только этой цели.

Воспоминания возвращались к нему непрерывными волнами, будто он обрушил дамбу. Вот ему семнадцать, а вот ему снова шестнадцать. Он возглавлял банду, которая занималась нелегальной добычей соли в Бретани. Они проходили лесными тропами в обход таможенных постов, проскальзывали мимо ночных ферм… Это была жизнь, полная приключений. Во всяком случае, будучи подростком, он и не воспринимал это иначе. И он, сын маркиза, сбежал из замка, от наставлений строгого отца, чтобы бросить вызов соляному налогу вместе с горсткой нищих и пить с ними в портовых тавернах. Крестьяне, которым приходилось платить постоянно растущие подати, приветствовали их как героев, а иногда и как спасителей. Среди них был старый Риог, сухой и нескладный, и его внук Салон, почти ровесник Жюстиньена. Салон. Его звали Салон.

Салон, носивший на шее образок святого Ива. По болотам и лесам, по соляным лугам и по побережью ходили слухи, что Салон был бастардом маркиза, сводным братом Жюстиньена. Одним из его многочисленных сводных братьев и сестер, ведь стремление маркиза сеять внебрачных детей не уступало его преданности Церкви. Эта ситуация не особенно беспокоила Жюстиньена. Даже наоборот. Он, молодой и полный жизни, не мог согласиться на изоляцию в замке в обществе стариков и потому приветствовал эту квазисемью со всей теплотой в сердце как подарок Провидения. Риог стал его названым отцом. Старик знал местность лучше, чем кто-либо. Он не скупился на истории, советы и легенды. Он населял каждый перекресток, каждую рощу, каждую бухту персонажами из прошлых времен и героями сказок. К тому же умел читать. В своей сумке он носил памфлеты и брошюры, купленные у проходящих разносчиков, иногда альманахи, привезенные из Парижа. На страницах была соль и новые идеи, открывавшие перспективы, о которых Жюстиньен никогда не слышал в замке.

Де Салеру в те времена нравилась дикая природа, а ночи он проводил, играя в кошки-мышки с солдатами короля или обсуждая справедливость и закон. Ведь Риог стал лжесолеваром не только ради того, чтобы обеспечить себя пропитанием. Он размышлял о состоянии третьего сословия, о том, на чем основаны общество и право, о морали и устройстве мира… Жюстиньен, если честно, любил обсуждать с ним эти темы, видя в этом интеллектуальную игру, но важнее было то, что таким образом он, как ему казалось, без особого труда бросал вызов своему первому отцу. Жюстиньен днем засыпал за своей партой, сонно покачивал головой во время занятий фехтованием. Старый маркиз подозревал его в тайных побегах из поместья ради свиданий с девушками. Отец часто говорил о женитьбе, но требования к будущей невестке были столь велики, что найти столь редкую жемчужину оказалось затруднительно. Жюстиньен начал приобретать отвратительную репутацию, которая в конечном итоге отпугивала поклонниц. Поначалу он ничего не делал, чтобы заслужить себе такую славу, но вскоре сам стал поддерживать ее изо всех сил. У него не было желания жениться на ком-либо, а тем более думать о будущем. Он чувствовал себя неуязвимым, молодым, а значит вечным.

Спустя годы он все еще ощущал себя тем подростком, которым некогда был. Жюстиньен прошлого шагал рядом с ним по северному лесу, в нем было больше сил и энергии, чем у нынешнего Жюстиньена. Ночью во сне он сорвал соляную маску, лежавшую белой коркой на лице Салона, единственного брата, которого он когда-либо знал. И сегодня, наконец, после многих лет скитаний, вспомнил его имя.

Он шептал его тихо днем во время похода и вечером у костра. Он вспомнил его, словно знакомый вкус, который давно утратил. Салон. Салон, который в ранние годы приставлял к окну его спальни лестницу, чтобы он мог сбежать. Салон, в компании которого он впервые стал общаться с юными девушками. Салон, который, когда был пьян, горланил в порту песни, невероятно фальшивя, но задорно, а тем временем Жюстиньен, несмотря на испытываемую неловкость, заражался его радостью. Его образок святого Ива был освящен в крохотной часовне, но это не мешало Салону носить также на шее на длинном кожаном ремешке амулет в виде змея. Он потерял этот кулон незадолго до ареста, во время драки в подлеске. Они с Жюстиньеном вернулись на это место позже, но так и не нашли амулет, как будто папоротники и сплошной мох поглотили змея-дракона. Впоследствии, уже после их ареста, Жюстиньен увидел в этом случае дурное предзнаменование, к которому в свое время они отнеслись слишком легкомысленно и не придали значения.

Иногда после ночных приключений на рассвете они с Салоном любили встречаться на песчаном берегу. Наблюдали, как день поднимается над серо-зеленым океаном. Салон делился своими мечтами. Говорил, что хочет пересечь океан, и уверял, что знает кого-то из Новой Франции и скоро его туда позовут. Ему обещали. Жюстиньен эгоистично надеялся, что этот незнакомец, если он действительно существует, не выполнит своего обещания. Лишь бы Салона никогда не разлучили с ним. Потом Жюстиньен упрекал себя за эти мысли. Он видел улыбку своего лучшего друга, полную надежды и залитую светом зари, его профиль, обращенный к морским просторам. Взгляд, делавший их бессонную ночь ярче, жадно пил горизонт.

В болотах памяти Салон хотел заговорить, но соль забила ему рот. Соль растянула губы кляпом цвета слоновой кости, пропитанным кровью. В северном лесу Жюстиньену казалось, что он снова видит его лицо в коре деревьев, под поверхностью озер, в складках скал. Это должно было напугать его. Несколько дней назад это, безусловно, вызвало бы только страх. Но теперь подобные видения лишь заставляли его сердце сжаться и, как ни парадоксально, утешали.

Пляшущее пламя костра напомнило Жюстиньену о других огнях, деревенских праздниках и вечерах на постоялых дворах, задолго до парижских особняков. Салон учил его играм моряков, которым сам научился в портах, когда они контрабандой доставляли соль с Ньюфаундленда. И следом вспомнились другие рейды, на этот раз в Акадии, в Порт-Ройале. В воспоминаниях из этого периода жизни все еще оставались некоторые неясности. Однако у молодого дворянина было ощущение, что мгла скоро окончательно развеется, по крайней мере в его памяти. Сидя у костра, Венёр с опаской наблюдал за своей раной на колене. Она заживала медленно, что было неудивительно в условиях их путешествия. К счастью, перелом