С одной стороны, мне было понятно, почему она себя так ведёт — как-никак, это её любимый, её драгоценный корабль, единственный дом, который она помнит. Но с другой стороны — нельзя же себя так загонять, иначе никаких нервов не хватит. Даже до взлёта корабля не дотерпишь — выгоришь нахрен.
— Передохни! — сказал я, закончив с очередной заплаткой. — У тебя уже все пальцы белые, так стискиваешь этот несчастный баллон.
Кори благодарно улыбнулась мне и отложила баллон. Подползла поближе ко мне по крыше корабля, которой мы как раз занимались, и легла головой на мои колени. Я тоже отложил резак, стянул перчатки, защищающие от жара расплавленного металла, и запустил руки в короткие волосы девушки, перебирая их пальцами.
— Честно говоря, я уже думала, что нам конец… — негромко произнесла Кори, закрыв глаза. — Ну, когда «потеряшка» решил нас атаковать. Думала всё… Отлетались…
— Тогда почему всё равно пыталась увести корабль с траектории? — улыбнулся я.
— Не знаю. Рефлексы, наверное. Не хотела мириться с тем, что это конец. Хоть и понимала, что никак не успею увернуться. Это… Что-то иррациональное.
Я улыбнулся и ничего не ответил — «что-то иррациональное» это полностью про Кори, тут и комментировать нечего. Она как Жи, только наоборот — абсолютный хаос против беспощадной холодной логики.
Собственно, как и наши с ней отношения. Мы уже немало времени друг друга знаем, прошли через такие злоключения, что иные и за всю жизнь не повидали, а то и вовсе не знали, что так бывает… Мы вроде даже начали какие-то отношения, там, в салоне занесённого песком «Хиона»… И позже будто совсем забыли об этом.
Вернее, не мы забыли. Мы-то не забыли, я по-прежнему ловил на себе её заинтересованные взгляды, которые она больше не отводила, а себя ловил на том, что смотрю на неё тоже. Просто в нашей жизни всё ещё так много событий, следующих друг за другом таким плотным потоком, что найти среди них время для самих себя, друг для друга, казалось невыполнимой задачей. Мы даже до сих пор жили в разных каютах… Хотя ладно — я бы всё равно не согласился съехаться в одну, в них слишком мало места для двоих.
Мы просто не успевали уделять время друг другу… А, может, просто не знали, как это делать. Кори всю жизнь провела на корабле в компании своего отца, бездушной железяки, боязливого маленького азиата, огромного сумрачного негра, который детей, кажется, на завтрак ест, и озабоченной донельзя танталки — ну у кого из них она могла поучиться здоровым отношениям? А где-то вне корабля их завести у неё тем более не было вариантов — они же нигде надолго не задерживались.
Да и я не лучше, собственно говоря. Если и лучше, то совсем чуть — женщин в моей жизни было немало. Каждая увольнительная на любой из станций всегда заканчивалась в койке с очередной красоткой, клюнувшей на статного парня, который к тому же не жадничал и заказывал всё только самое лучшее. Но все эти красотки были на один раз, точно так же, как и фиолетововолосая девчонка с «Единорога». Потому что я давно и прочно был женат на своей штурмовой броне, и её папа — чувство долга перед Администрацией, — зорко следил, чтобы это всегда оставалось так.
Вот и получается, что мы оба с Кори, несмотря на наш далеко не детский возраст, просто не умеем… любить? Да что там любить — просто выражать симпатию. Просто давать другому человеку понять, что он тебе не безразличен. Не в моменты, когда эти чувства прорываются сквозь завесу привычной отстранённости, а… просто так. Потому что захотелось. Потому что давно этого не делал.
Вот же парадокс — для того, чтобы эти мысли пришли мне в голову, для того чтобы мы оказались в той ситуации, в которой мне это пришло в голову, нужно было сперва оказаться буквально на волосок от гибели. Практически погибнуть. И выжить лишь одним только чудом, пусть даже рукотворным, и имеющим собственное коротенькое, из четырёх букв, имя.
Я улыбнулся и погладил Кори по щеке. Она открыла глаза и подозрительно прищурилась:
— Чего ты так улыбаешься?
— Не знаю, — я, не переставая улыбаться, пожал плечами. — Возможно, радуюсь тому, что наши жизни сегодня не оборвались. И у нас впереди ещё есть сколько-то времени, которое мы можем провести вместе.
— Для тебя это правда самое главное? — недоверчиво спросила Кори, глядя на меня снизу-вверх. — Провести время вместе?
— Для меня всё самое главное, — честно ответил я. — Всё, что есть — всё самое главное. Вся жизнь, как она есть. Потому что она прекрасна.
Я нагнулся и поцеловал Кори.
Она сначала замерла, задеревенела, словно не знала, как реагировать, а потом резко оттаяла и ответила на поцелуй.
Целовалась Кори так же, как дралась на мечах — быстро, резко, отрывисто, даже, в какой-то степени, яростно. Она вцепилась в меня, будто дикая кошка в свою добычу, и даже несколько раз отчётливо укусила за губу.
Она закинула руку за голову, обняв меня за шею, приподнялась, вся потянулась навстречу, словно боялась, что я сейчас прерву поцелуй и исчезну…
Но я, конечно, никуда не исчезал. Мне уже некуда было исчезать. Один раз я уже исчез для всего обжитого космоса, испарился со всех радаров, будто меня и не было. И ничем хорошим это не закончилось.
Больше это не повторится. Ничего из прошлой жизни больше не повторится.
В том числе и неумение заводить отношения.
— Эй, там, наверху! — внезапно раздалось снизу голосом Магнуса. — Вы там делом заняты или как⁈
Я оторвался от губ Кори, взглянул в её полные злобы от того, что нас прервали, глаза, улыбнулся, приложил палец к её губам, призывая сохранять молчание, а сам крикнул в ответ здоровяку:
— А что, у тебя есть более интересные предложения⁈
— Может, и есть! — довольным тоном ответил тот. — Как насчёт пожрать⁈
— А вот это очень дельное предложение! — моментально сменив гнев на милость, ответила Кори. — Только неохота опять пайки жрать!
— Тогда тебе повезло как никогда, подруга! — захохотал снизу Магнус. — Потому что когда за дело берётся Магнус… В общем, вы сами знаете, что бывает, когда за дело берётся Магнус! И сегодня он берётся за дело! Чёрт, сколько раз я сказал