Я понимала. Понимала на все сто процентов.
Глава 24
Пол сказал, что недавно видел Вальтера на кухне, так что мы направились сразу туда, пройдя сквозь заднюю дверь, точно так же сливавшуюся с гладкой стеной, как и парадная. Если не знать, где искать, ее легко было проглядеть и тем более не открыть, нажимая на то место, где у обычных дверей располагается ручка.
– Я не раз бывала здесь, – пояснила Дороти, пересекая Большой зал (офицер Чои ненавязчиво следовала за ней) и выходя в коридор, где два дня назад я подслушала разговор Евы Тёрнер. – В основном на конференциях – это ведь в равной степени и резиденция, и пространство для мероприятий. Большинство комнат на втором этаже оборудованы под офисы или залы для заседаний.
Мы обогнули кладовую и направились по следующему коридору, правая сторона которого являлась внешней стеной здания, таким образом оттуда открывался вид на застывший и заснеженный сад. Но даже в декабре его геометрически выверенные аллеи и идеально размеченные клумбы производили впечатление, хоть и немного жутковатое. Вообще сад походил на Версаль в миниатюре.
Мы остановились около очередной входной двери, врезанной в стену, чтобы полюбоваться на вид, и я указала на неприметный квадратный домик в дальнем его конце.
– Полагаю, это там садовник хранит запасы мышьяка?
Дороти ухмыльнулась.
– Вряд ли. Это гипербарическая кислородная камера. Как-то я принимала участие в проводившемся тут саммите ОПЕК[28], и мы все туда по очереди сходили. Там ты в течение часа дышишь чистым кислородом под музыку или что там включат. Исключительно бодрящая процедура.
Ну и причуды у этих богачей.
– До того, как мы встретимся с Вальтером, я предлагаю…
Она помедлила. Мой желудок, которому только дай предлог выкинуть кульбит, с готовностью приступил к своим цирковым номерам.
– Как насчет того, что я буду задавать вопросы по ходу? Это приемлемо? Конечно, я приношу свои извинения, если…
– Вам не о чем беспокоиться, – заверила меня Дороти. – Я просто думаю, что этот разговор может выйти… деликатным, и чутье мне подсказывает, что лучше пусть направление ему задает один человек.
Она похлопала меня по плечу, и этот жест лучше ее слов дал понять, что меня пожурили, что мне лучше замолчать на время, и, видимо, мне полагалось почувствовать себя оскорбленной, но я в целом испытала облегчение от того, что Дороти обо всем позаботится. А еще у меня возникло ощущение, будто Дороти зауважала меня за то, что я отдала себя в ее руки.
Еще одно доказательство: мы были похожи больше, чем осознавали.
* * *
Дальше по коридору обнаружилась еще одна дверь, за которой оказалась самая огромная на моей памяти кухня. В отличие от Приемной окон тут не было, соответственно, она представляла полностью внутреннее помещение с медового цвета искусственной подсветкой. Замкнутость кухни являлась ее лучшей особенностью, поскольку тут не возникало ощущения, что тебя выставили напоказ. Здесь можно было уединиться и побыть самим собой, а в качестве бонуса взять что-то перекусить из промышленных размеров холодильника. Или разогреть тот самый готовый суп, о котором я не могла перестать думать, на одной из дюжины массивных конфорок. Или посидеть на одном из разномастных стульев, окружавших стол в центре кухни, который представлял собой просто огромный спил дерева. Над ним, словно колокола, висели кастрюли с медными донышками.
Вальтер Фогель и Ева Тёрнер заняли места на его углу, как делают молодые парочки, которым все мало друг друга и которым все время требуется физический контакт (так мне, по крайней мере, рассказывали). Не то чтобы мы застали их в процессе поцелуя или еще чего-то, но когда мы переступили порог, они отпрянули друг от друга. Их тела и даже воздух вокруг вибрировали так, что стало понятно – мы явились в неподходящий момент. Мы совершенно не собирались застать их врасплох, просто на кухне было довольно шумно – гудел холодильник, работала вентиляция в потолке, откуда дул горячий воздух, а на плите булькал, закипая, чайник. Хотя мы не видели лица Вальтера, он явно разозлился, судя по тому, как напряглась его челюсть, но, обернувшись и увидев, кто пришел, он удивленно приоткрыл рот.
– Дороти! Ты вернулась!
– Представь себе! Полицейские все еще тут?
– Нет, только что ушли.
– Прекрасно, это избавит нас от части неловкости. – В самом деле? – Я хотела узнать, могу ли я чем-то тебе помочь, – продолжала она.
– Это очень любезно с твоей стороны.
– Пойду отошлю почту. – Ева изящно поднялась со своего места. Сегодня она была облачена в юбку-карандаш голубино-серого цвета и накрахмаленную белую блузку с подкатанными рукавами. Сдержанно кивнув нам, она вышла, прежде чем мы успели вымолвить хоть слово.
– Прошу вас. – Вальтер похлопал по столешнице. Теперь, справившись с удивлением, он вел себя так, словно весь день надеялся провести в обществе Дороти и ее чудаковатого молчаливого довеска. – Присаживайтесь.
Офицер Чои осталась стоять в кухне у дверей, а мы с Дороти сели напротив Вальтера. Сегодня он надел брюки цвета хаки, а о его свитере в онлайн-каталоге наверняка написали бы «цвета овсяной муки». На фоне этих нейтральных цветов его глаза казались еще более голубыми – вызывающе-голубыми, как будто ребенок нарисовал фломастером.
– Вы