– Обожаю «Много шума из ничего»! – воскликнула Дороти. – А кого вы там играете?
Пол опустился на колени и принялся загребать соль обратно в мешок.
– Антонио. Стоит признать, не самая крупная из моих ролей.
Я тоже люблю эту пьесу (и считаю киноверсию с Бранна/Томпсон одной из лучших шекспировских экранизаций), но даже я не могла вспомнить этого персонажа – значит, роль действительно крошечная. Неудивительно, что Полу приходилось подрабатывать на фрилансе.
Глядя на него в естественном освещении, я увидела, что он старше, чем мне казалось раньше. Кожа на его лице, пусть и пухлом, уже огрубела с возрастом – подобно тому, как на поверхности камня со временем появляются трещинки и выемки. У него уже залегли складки от носа ко рту – должно быть, ему как актеру трудновато приходилось последние двадцать лет.
Я испытываю огромное уважение к людям, которые ни за что не откажутся от своей мечты, даже если – или особенно если – им так и не удается достичь больших успехов. Но наверняка несладко выполнять лакейские поручения в доме бывшего соратника по сцене. И я подумала: а не скрывает ли все это шутовство неловкость ситуации, в которой оказался Пол? В конце концов, в шекспировских пьесах так называемый «шут» – практически всегда самый хитроумный персонаж.
– Тогда ни пуха, ни пера! – пожелала Дороти.
Пол поднялся, собрав столько соли, сколько удалось.
– Ха-ха. Спасибо.
– Так, а чем вы занимались в ночь происшествия? – вклинилась я.
– Естественно, приготовил ужин. Здесь накрывается только шведский стол – я приношу блюда на большой буфет в столовой и ставлю на такие маленькие спиртовки, видели? Гости в любой момент могут прийти и поесть, и необязательно собираться к конкретному часу. И заодно мне не надо их обслуживать, и слава богу, потому что я уверен, я бы пролил кому-нибудь на колени соус, или воду со льдом за шиворот, или еще что.
– Так значит, вы весь вечер провели на кухне?
– О, нет-нет-нет, я вынес еду, сварил кофе и оставил его в гостиной – он там часами остается горячим. Потом я поднялся к себе в комнату и залип в «Корону». Вы смотрели? Тако-о-ой классный. Я посмотрел, наверно, четыре серии, потом, где-то после десяти, спустился на кухню, чтобы убрать остатки и все вымыть. Вернулся к себе немного за полночь. Мне бы стоило лечь спать, но оставалось всего две серии до конца сезона, и я, естественно, не мог не досмотреть.
– И вы не заметили ничего необычного во время своих передвижений тем вечером? – допытывалась Дороти.
Пол покачала головой.
– Нет. К сожалению. Я никого не видел, но я к этому и стремился – гости, завидев парня, который готовит и убирает, начинают нагружать его заданиями, с которыми могут справиться самостоятельно.
– А на следующее утро? – продолжала Дороти. – В четверг?
Он снова покачал головой.
– По утрам тут тихо. И это утро было похоже на все прочие. Я встал в шесть, чтобы приготовить завтрак и кофе, – гости могут заглянуть в столовую в любое время с семи утра до полудня. Вив всегда вставала последней, она была та еще сова, увидеть ее до полудня – это как увидеть хвост падающей звезды, поэтому я не начинал уборку раньше полудня, чтобы не потревожить спящую красавицу жужжанием пылесоса. Остаток утра я провел за подготовкой обеда… ну и возможно погуглил кое-какую информацию о Елизавете Второй. В любом случае, я собирался наверху отдраить пару туалетов, когда к дверям подкатила «Скорая». Безумие просто.
– У вас есть предположения, кто мог желать смерти Вивиан? – спросила я.
– Не особо, – ответил Пол, и я в жизни не слышала способа изящнее ответить «да» так, что оно прозвучало как «нет».
– Потому что она была чудесным человеком и вы не можете представить, чтобы кто-то хотел причинить ей вред? – поддразнила я.
– Ну-у… – Он улыбнулся так же лукаво. Подозреваю, умение лукаво улыбаться очень на руку, когда играешь Шекспира. – «Чудесный» обычно подразумевает «скучный», так? Вив и близко нельзя было назвать скучной. – Он замолчал, пытаясь подобрать слова. – Понимаете, мы познакомились совсем юными, поэтому трудно оценить человека, которого ты знаешь так давно. Он как будто…
– Он как будто становится частью тебя, – закивала Дороти. – Угу.
– Она всегда боролась с кем-то или чем-то. Характер у нее был взрывной, она могла выйти из себя в мгновение ока и была из тех людей, которые не против с кем-то повздорить. Ей очень нравилось конфликтовать. Я всегда жалел, что в этом смысле не похож на нее, иначе, возможно, добился бы большего. Хочешь жить – умей вертеться, и все такое.
– Так значит вы все эти годы поддерживали связь? – спросила я.
– Время от времени. Она взяла в привычку приходить на спектакли с моим участием, и я очень это ценил. В этом смысле она была хорошим другом.
– А что насчет ее брака с Вальтером? Как вы думаете, они были счастливы?
– Ну, честно говоря, я не лучший эксперт в вопросах брака, я сам сейчас в процессе развода, – признался он.
Дороти издала какой-то невнятный звук, призванный выразить сочувствие.
– Агась, мы с моей прямо первопроходцы, несколько раз женились и разводились. А почему бы и нет, раз есть такое конституционное право. Штука в том, что я никогда не видел Вальтера и Вив вместе, и с Вальтером-то встречался пару раз всего. Когда Вив приезжала в Нью-Йорк, она приезжала одна, и мы везде болтались только вдвоем. Одно из преимуществ женатого друга, верно? Девушка с тобой может расслабиться. Мы были как лорд Уилл и Ее милость[27], ха-ха.
Усилием воли я тоже издала смешок.
– И вот что я вам скажу: ее первый брак оказался полным дерьмом. Даже мне это было понятно. – Он метнул в Дороти виноватый взгляд.
– О, прошу вас. В последнее время я часто использую это выражение, – сухо отозвалась она.
– Ну, она, конечно, никогда в жизни не призналась бы, но она вышла замуж за того типа исключительно из-за денег. На него самого ей было плевать. Хорошо хоть они не завели детей, тогда бы начались проблемы, поверьте мне. – Он драматически закатил глаза. – Но Вальтер – она им была просто одержима. Понятия не имею, как он относился к ней, но клянусь, она любила его на все сто процентов, чувства изображать она никогда не умела. – Он подмигнул нам, перехватив мешок