Безоблачное небо было такого бледного оттенка голубого, что казалось нарисованным слишком разбавленной акварелью, так что по краям голубой цвет истаивал до белого. Стоял еще достаточно ранний час, чтобы я ощутила ту сверхъестественную тишину, которая окутывает мир после снегопада, и я подняла нижнюю створку окна, чтобы без помех окунуться в нее.
Я простояла так пять минут, холодный воздух пощипывал тело, потом захлопнула окно, вернувшись в рукотворное тепло, и начала собираться в блаженный горячий утренний душ, скрестив пальцы в надежде, что в доме у Дороти хороший напор воды.
* * *
Давление воды оказалось не просто хорошим, а превосходным.
Все еще с немного влажными волосами я спустилась по главной лестнице с двумя пролетами. На просторной площадке между ними располагались две старинные скамьи, напоминавшие церковные, и кофейный столик, а из большого окна, тоже выходившего на заднюю сторону дома, открывался живописный вид. На одной из скамей сидел Телохранитель, с головой ушедший в какую-то книгу.
Сегодня он был облачен в штаны цвета хаки и жемчужно-серую рубашку с коротким рукавом из какой-то поблескивающей синтетической ткани. Рукава так плотно облегали его бицепсы, что наверняка оставили следы, и я видела его торчащие соски. Если отбросить коричневые походные ботинки на ногах, которые он довольно невоспитанно закинул на кофейный столик, выглядел он как гольфист, который подрабатывает телохранителем. Или наоборот.
Я замерла, уставившись на него, но не по той причине, о которой вы подумали (ладно, ладно, не только по той причине, о которой вы подумали), а потому, что он читал мою книгу, и к тому же не из числа мемуаров.
Я опустила этот факт как неважный, но в свое время – в самом начале карьеры – я опубликовала один роман под своим собственным именем. Он оказался грандиозной неудачей, меня аж передергивает при одном взгляде на эту глупую книжонку – передергивает в прямом смысле, как и в описываемый мной момент.
– А вы застали меня врасплох. – Он держал книгу одной рукой и поднял ее вверх, словно выполняя упражнение с гантелями, и на меня уставилась обложка с названием (которое я не буду разглашать), выложенным в форме сердечка (пристрелите меня кто-нибудь).
– Что это ты делаешь?
– А на что это похоже?
Он улыбнулся, так что все его лицо пришло в движение, явив всякие ямочки-складочки, но сейчас это детское очарование только раздражало: на часах еще даже не значилось восемь утра – слишком рано для возбужденных бабочек в животе. Для подобных эмоций мне требовалось топливо в виде порции кофеина и протеина.
– Где ты ее раздобыл? – спросила я – довольно требовательно, по правде говоря.
– Просто лежала тут, – пожал он плечами. – Я решил глянуть. – Значит, и Дороти ее читала, но не упомнила об этом в нашей беседе. – Хорошая книга оказалась.
– Вовсе она не хорошая.
Денни развернул суперобложку с одной стороны и использовал отворот в качестве закладки. Взглянул на меня, потом на фото на задней стороне обложки, которому исполнилось вот уже пятнадцать лет. Снова посмотрел на меня.
– Я вас едва узнал.
– Ну да, я теперь гораздо старше.
– Не, я имел в виду – без очков.
Для этого фото я надевала контактные линзы, опасаясь, что мои черные очки прирастут к образу или кто-то решит, что я надела их для солидности, хотя я ношу их постоянно. Эсме – одна из моих любимых редакторов, которая неизменно меня смешит, – называет их «твои умные очки».
– С ними некрасиво? – с прохладцей уточнила я, поправляя оправу на носу.
– О, нет. Вы красивая и так, и так.
Я не удержала смешок – не смущенное девичье хихиканье, а недоверчивое фырканье. Он это серьезно?
Денни приподнял брови, отчего на его гладком прелестном лбу залегли морщинки.
– А что смешного? То, что я считаю вас красивой?
Да, это в самом деле было смешно, и более того, – неуместно. Но я не собиралась вдаваться в дискуссии о своей внешности с человеком, с которым мне предстояло жить под одной крышей. Даже с таким привлекательным.
– Ты очень милый, – ответила я, и поскольку я стояла на несколько ступенек выше, мне не составило труда принять снисходительный вид. – Я умираю с голоду, где тут можно что-то перехватить?
Он поднял руки в знак капитуляции (все еще держа книгу в одной из них).
– Кухня налево от лестницы.
Он указал направление. Я увидела у него под мышкой большое пятно пота, задумалась, не наш ли разговор его так взволновал, и даже испытала к Денни приступ жалости – что со мной в отношении мужчин случается нечасто, особенно в отношении мужчин красивых.
– У меня перерыв еще не закончился, так что использую-ка я его для того, чтобы выйти наружу и нырнуть лицом в сугроб, чтобы никто не слышал, как я ору от стыда.
– Ну не стоит так переживать, – усмехнулась я, пересекая площадку и надеясь, что мои слова прозвучали благожелательно, а не пренебрежительно. – Если хочешь, можем просто сделать вид, что ничего не произошло.
– Совершенно не хочу, – заявил Денни, поймав мой взгляд и удерживая его, как делают все мужчины, когда проявляют интерес.
Я осознала, что глаза у него серые, а не голубые, как мне показалось накануне. Я кивнула – непонятно чему – и поспешила вниз, пока кто-то из нас не сказал что-нибудь еще.
Глава 11
Я обнаружила кухню по донесшемуся оттуда характерному смешку Дороти – она разговаривала с каким-то незнакомым мне человеком с более низким голосом. Мимолетно задержавшись, чтобы полюбоваться напольными часами с маятником, я дошла до конца короткого коридора и обнаружила гостиную с французскими окнами, выходящими в уже виденное мной утром патио. Посреди комнаты стояла женщина с волосами, стянутыми в конский хвост длиной до лопаток, – по осанке и проводу, тянувшемуся у нее из-за уха, я поняла, что это одна из коллег Телохранителя. Я кивнула ей, она кивнула мне, но не улыбнулась.
Присутствие охраны мне было не в новинку – как-то я писала серию заметок об РПП у поп-звезды подросткового возраста, так ее постоянно прикрывали не меньше восьми телохранителей. На своем опыте я узнала, что подобных людей от остального штата сотрудников – как постоянных работников, так и временных, типа меня – отделяет как бы невидимое пространство. И неважно, насколько дружелюбно ты себя ведешь, речь идет о деловых отношениях. Именно поэтому поведение Телохранителя выглядело таким необычным. Может, он плохо подходил на свою должность? Или попросту был слишком