Отзвук голосов вырвал ее из размышлений. Надя убрала руку от стены, быстро взбежала наверх и спряталась в туалете, чтобы отмыться от краски. Только когда читатели ушли, она выскользнула на лестницу, в тишине поднялась в детский отдел и села за небольшой стол, который уже стал родным. Постучала пальцами по стеклу, под которым до сих пор хранились открытки и детские рисунки, пробежалась по карточкам, погладила корешки сданных книг. Покопавшись в ящиках, нашла записную книжку, вырвала из нее пару листов и покрутила в пальцах карандаш.
Если Эльдар и правда выжил, она должна передать ему последние новости, ведь Борис ни за что ему об этом не расскажет. Но как начать письмо? И письмо ли это? Надя улыбнулась, подумав, что вот уже второй архивариус пишет последнее письмо, и попыталась начать с приветствия, но все перечеркнула. Эльдар не любил пустословия. Когда дело было серьезное, он всегда начинал с сути.
«Борис считает, что ты продал душу за свое бессмертие», – вывела она, и слова полились сами собой. Она расписала все, что случилось после обвала общежития: как город перестал говорить о нем и будто бы забыл о его существовании; как она узнала, что беременна, и боится, не из-за нее ли пробудился Владыка Жара; как в горисполкоме ждут проверку из-за гор, и что она беспокоится, как бы Эльдару снова не пришлось из-за этого страдать; как Борис напоследок поведал ей о детях шахты, никого из которых не осталось в живых; и как все следы архива оказались безвозвратно утеряны. О каких переменах он говорил и почему так настаивал, что люди «снаружи» не должны узнать о секретах Шахтара? Связано ли это с тем, что самого Эльдара так и не удалось вывезти из города, а те, кто пытался это сделать, погибли? У нее не было ответа на эти вопросы, но она знала, что Эля захотел бы услышать ее мнение, и искренне описала все, чего не понимала, и все, о чем догадывалась, как если бы это был их последний разговор.
Письмо заняло несколько страниц, и, когда Надя закончила, у нее уже болела рука. Просмотрев листы, она задумалась, куда же их сложить. Конвертов в детском отделе не водилось никогда, а оставлять письмо открытым для чужих глаз ей не хотелось. Был соблазн спрятать его там, где когда-то лежали дневники, но тайник был уже раскрыт, и письмо могли найти другие. Если оставить в картотеке, Эльдару не дадут его забрать. Складывая страницы пополам, Надя вдруг поняла, что в голову приходят только сложные и необычные идеи, и усмехнулась. Как будто она сама хотела создать загадку для тех, кто придет после нее.
Поначалу просто забавная, эта мысль въелась в голову. Отложив страницы в сторону, Надя встала и пошла к одному из стеллажей. Кажется, где-то здесь стояла та самая книга… Да, вот она, на нижней полке. Вкладыш на форзаце все такой же пустой: никто не читает «Сказки Черного хребта». «А значит, – хитро улыбнулась девушка, – никто ее и не хватится».
Она нашла формуляр книги и сунула рядом с вкладышем, чтобы и о ней забыли, словно в библиотеке никогда не было такой книги. Спрятала письмо между страниц и посмотрела на старую обложку. Нельзя же просто так попросить отдать Эльдару библиотечную книгу…
Обойдя весь детский отдел, Надя наконец-то нашла то, что нужно: в уголке, где дети могли заниматься поделками, лежала цветная бумага. Завернув книгу в разноцветные листы, Надя скрепила их скотчем и приклеила записку с именем друга. Осмотрев напоследок бывшее рабочее место, она поспешила на третий этаж, пока в библиотеку не нагрянули маленькие читатели.
Михаил, как и всегда, был занят работой, но тут же бросил все дела, чтобы поболтать с бывшей коллегой. Отвлекаясь на читателей, они поговорили обо всем: о библиотеке и архиве, о здоровье Нади и ее планах, о городе и том, что его ждет дальше. Михаил единственный вспоминал о трагедии в общежитии с искренним ужасом и до сих пор удивлялся, что дверь архива заложили кирпичами. Надя и то не переживала случившееся настолько ярко, и его впечатлительность даже казалась ей странной. Быть может, это Шахтар так влиял на людей.
Уже под вечер она отдала Михаилу завернутую книгу, взяв с него слово передать подарок Эльдару в руки. Они закрыли библиотеку, словно по-прежнему работали вместе и снова встретятся завтра, и разошлись. Оставалось только одно место, где Надя еще не побывала. Место, которое ненадолго стало ей домом.
От города его все так же отделял смешанный лесок, надежно укрывающий могилу бывшего общежития. С улицы казалось, что все по-прежнему, разве что окна и фонари не просвечивают больше уютным теплым светом. Но чем ближе Надя подходила, тем яснее замечала, как пострадала природа. Из-под земли показались голые корни деревьев, повяли и облетели низкие кусты, по стволам ползали жучки и разноцветные ящерицы, от одного вида которых ее бросало в дрожь. От выложенного плитами дворика не осталось и следа. Только беседка курильщиков каким-то чудом стояла на прежнем месте, потрескавшаяся и пыльная, но целая.
Посреди леса зиял огромный овраг, полный бетона, шифера, черной земли и обломков деревьев. Его огибала предупредительная лента, а за ней стояла строительная техника. Надя подошла ближе: хотела посмотреть, как глубоко под землю ушло пятиэтажное здание.
Наклонившись за ленту, она вгляделась в овраг. Он был гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд, как будто даже после обвала общежитие продолжало тонуть в земле. Подумав о том, сколько человек осталось под завалами, Надя поежилась и поспешила отойти, но слишком рано отпустила ленту. Нога скользнула по мокрому чернозему, и она чуть не свалилась, но кто-то сзади схватил ее под мышки и вытащил на твердую землю.
– Ты вроде еще не настолько беременная, чтобы живот перевешивал, – усмехнулся за спиной знакомый голос.
Не веря своим ушам, девушка обернулась. Перед ней, насмешливо улыбаясь, стоял Эльдар. В полумраке леса он казался призраком, и она неуверенно протянула руку к небритой щеке, на что тут же получила щелчок по лбу.
– Я на тебя Серому пожалуюсь, – нарочито сердито пригрозил он. – Удумала тоже, на ночь глядя по оврагам шариться. Что, ничему жизнь не учит?