– Даже не думала.
И все-таки чувствовала я себя… неловко.
Его пальцы скользнули по скуле, зарылись в пряди на затылке. Погладили.
– Ш-ш-ш. Меня все устраивает, даже более чем. Кстати, не стоит разочаровывать наших добрых хозяев, как думаешь?
– Думаю, – я заставила себя отстраниться, – мы тут не за этим.
– Не за этим, – согласился Эллиот с видимым сожалением. Глаза его блестели, как хороший уголь на изломе. – Но ведь нужно создать впечатление, что у нас романтическое свидание? Для сторонних наблюдателей.
Ну, если для сторонних наблюдателей…
Видя мои колебания, Эллиот добил:
– У меня сегодня день рождения, помнишь? Отпразднуем?
Отказаться я не то, чтобы не могла – попробовал бы он заставить! – но… В конце концов, это ведь малость! Просто бокал шампанского. Просто клубника и шоколад. Чего смущаться?
Только сидеть пришлось на постели, иной мебели в комнате не было. Напротив, небрежно подогнув ногу, устроился Эллиот. Вот уж кому смущение неведомо. Сомневаюсь, что он и слово-то такое знает.
– Разве нам не нужно следить за банком? – осведомилась я, когда он откупорил бутылку и преподнес мне наполненный бокал. И блюдо с клубникой пододвинул. Только перенюхал все предварительно. Доверяй, но проверяй? Уважаю.
Портфель свой он пристроил у кровати, я то и дело цеплялась за него взглядом. Интересно, что Эллиот сделает с ним дальше? И как жаль, что мы не увидим лиц типов, которые завтра вскроют его сейф!
– Рано, – ответил он преспокойно. – Только девять вечера. Мисс Торнтон я назвал полночь, а Маршу четыре утра.
В золотистом свете свечей лицо его казалось отлитым из бронзы. И весь он походил на какого-нибудь старинного идола, по недоразумению ли, шутки ли ради обряженного во вполне современный пиджак. И рубашек белоснежных, кажется, древние божки не носили. И галстуков. И брюк с отглаженными стрелками. И даже ботинок из тонкой перфорированной кожи. Очень современный вышел божок. Небось, и питается не девственницами. Хотя сердца врагов, полагаю, уважает. Сырыми.
– О чем ты думаешь? – вдруг спросил он, похоже, со вполне искренним интересом.
– О ерунде, – созналась я и волосами тряхнула. Хватит! – Значит, двое? А если никто не появится?
План, опять же, прост. Именно такие, по моему опыту, и срабатывают. Назвать разным подозреваемым разное время и место, а после ждать поклевки.
– Значит, случайность. Только не верю я в такие случайности. Не мог мой… противник просто догадаться.
– Противник? – переспросила я, пригубив шампанское.
Сдается мне, для Эллиота этот загадочный тип уже обрел имя. Или даже имена. Слишком невероятно, что это все мог бы провернуть кто-то один. Разве что лично император, но уж ему-то так напрягаться ни к чему.
– Не хочу говорить заранее, – он запрокинул голову, крутя в пальцах тонкий бокал. – Давай о чем-то другом?
Как-то не вели мы раньше отвлеченных бесед. Больше о расследовании и обо всем, что связано с ним. Высокопоставленному брюнету и скромной шатенке сложновато найти общие темы. Разве что наказание за контрабанду еще обсудить, но что-то не хочется.
Хотя, если подумать… Если подумать, то с Эллиотом я разговаривала куда больше, чем с Алом. Муж мне достался молчун, каких поискать. Он больше слушать привык, а я не из тех, кто любит произносить длинные монологи.
– О чем? – я попробовала клубнику.
М-м-м, а вкусно. И это в ноябре! Подозреваю, что эти крупные сладкие ягоды вышли как раз с фермы блондинов. Другим, конечно, тоже урожай в такое неподходящее время получить по силам. Вот только будет он водянистым и напрочь лишенным вкуса и аромата. А эта клубника словно напоена жарким июньским солнцем.
– О тебе? – предложил Эллиот легко. На подушки откинулся и голову рукой подпер. – Например, о чем ты мечтаешь?
Э, нет. Так мы не договаривались.
– Давай лучше о расследовании, – не согласилась я. – Ничего интересного в моих мечтах нет, уж поверь. Дом в тихом городке, муж, дети…
Эллиот помрачнел, выпрямился. Не по вкусу? Сам виноват.
Брюнет отложил надкушенную ягоду к горке хвостиков – потрафила ему хозяйка с угощением – поднялся и отошел к окну. Чуть отодвинул гардину, всмотрелся в темноту за окном, густо расцвеченную городскими огнями.
– Я о семье не мечтал. Это был лишь один из пунктов плана, который надлежало исполнить. Дети, не менее двух. И обязательно сын.
Пальцы его сжались с такой силой, что карниз затрещал. Видимо, Эллиот вспомнил о сцене, которую закатил тот самый сын.
Нестерпимо хотелось подойти. Погладить напряженную спину. Шепнуть что-нибудь утешительное… Нельзя.
Я сжевала кусочек шоколада, не чувствуя вкуса. Запила шампанским и все-таки спросила:
– А о чем тогда мечтал?
– О карьере. Я был младшим в роду, у которого из всех богатств остались лишь имя да неразбавленная кровь. Мне повезло, достался сильный дар. Это открывало передо мной двери… в теории.
– На практике все не так просто?
Эллиот разговаривал как будто с фонарем за окном:
– Оказалось, что все хлебные места давно поделены. И что никто не хочет терять деньги или власть.
Знакомо.
– Но ты ведь справился.
Начальник Особого отдела – должность весьма значительная. Вряд ли на нее не нашлось других желающих.
Эллиот пожал плечами.
– Работать тоже кому-то надо. А избалованные сынки богатых отцов работать не приучены… – Он вдруг замер. Напрягся так, что на шее проступили жилы. Выдохнул: – Есть!
Меня как пружиной подкинуло. Поспешно отставила бокал, подобралась к Эллиоту ближе, выглянула из-за плеча.
Улица казалась спокойной. Пустынной даже. Банк в такой час, конечно, закрыт, парикмахерская рядом тоже. Только круглосуточный магазин на углу сверкает огнями. Несколько автомобилей припарковано под окнами. Какой-то старик прогуливается со здоровенной мохнатой собакой на поводке.
– Уверен?
– Уж поверь, – уголок его рта приподнялся. – В таких делах я разбираюсь…
Куда лучше меня? Даже не сомневаюсь. Я больше кого-то с кем-то свести, а там пусть сами договариваются – что, у кого и как.
– Кто?..
– Мисс Торнтон, – процедил Эллиот, и тон у него был… тусклый. Как будто он только что похоронил любимую тетушку. – Но почему? Она ведь без меня вылетит с работы.
Пожалуй, я могла бы ему сказать. Про чувства стареющей женщины к своему великолепному начальнику. Про понимание, что многое не сбылось – и уже не сбудется. Про обиду, что променял ее, преданную, на молодую и красивую. Только зачем? Легче ему от этого не станет.
– А о чем ты ее попросил?
И отступила на шаг, вдруг осознав, что прижимаюсь грудью к его плечу. Хотя теперь-то Эллиота шашни занимали мало. Не до того стало.
– Оставить машину у черного входа, якобы для бегства. Вон ту,