— …и снова проверять кабинет, — ворчал один. — Как будто он там ночует. Говорят, он теперь даже есть в спальню велит подавать. Боится, что его тут же прирежут, как только отвернётся.
— Небось, и печать с собой в постель таскает, — фыркнул второй.
— Молчи уж лучше…
Сердце Дзюнъэя ёкнуло. В спальне. Или в кабинете? Судя по всему, в спальне. Это меняло всё. Он рассчитывал найти печать в кабинете, в потайном ящике стола. Но если она при хозяине…
Пробраться в спальные покои оказалось сложнее. Окно было на втором этаже, и единственный путь к нему лежал по почти гладкой стене, украшенной резными панелями. Пришлось использовать «кошки» — маленькие когти, скрытые в рукавах. Каждый щелчок металла о дерево казался ему невыносимо громким.
Наконец, он заглянул в щель между ставнями. Фудзита спал на роскошном ложе. Рядом, судя по форме, почивала его супруга. И самое главное — на табурете рядом с кроватью, аккуратно сложенные, лежали его одежды. И на поясе кимоно висел продолговатый лакированный футляр. Печать.
Задача усложнилась в сто раз. Теперь ему нужно было не взломать ящик, а провести ювелирную операцию в считанных сантиметрах от спящих людей.
Он бесшумно проник в комнату. Воздух был густой и спёртый, пах сандалом и потом страха. Дзюнъэй замер, давая глазам привыкнуть к полной темноте. Он слышал неровное, прерывистое дыхание Фудзиты — советник спал тревожно. Одно неверное движение — и он проснётся.
Дзюнъэй двинулся с обезьяньей грацией, перенося вес тела так, чтобы пол под ним не скрипнул. Он опустился на корточки у табурета. Его пальцы, чувствительные как щупальца, нашли застёжку футляра. Она была тугая.
Вдруг Фудзита вздохнул глубже и повернулся на бок. Дзюнъэй вжался в пол, превратившись в жидкую тень. Сердце колотилось у него в горле. Советник что-то пробормотал во сне: «…не я… козни…» — и снова погрузился в неспокойный сон.
Это заняло ещё несколько вечностей. Наконец, застёжка поддалась с тихим щелчком. Дзюнъэй замер, прислушиваясь. Супруга Фудзиты мирно посапывала. Он открыл футляр. Внутри на бархатной подушке лежала тяжёлая нефритовая печать с резной ручкой в виде дракона.
Достать восковой брусочек и слепить оттиск было делом техники. Он работал быстро, но тщательно, убедившись, что все детали резьбы отпечатались идеально. Потом так же осторожно вернул печать на место и защёлкнул футляр.
И тут его взгляд упал на ночной столик. Рядом с кувшином с водой лежала тарелка с персиками. Один из них, самый румяный и спелый, выглядел невероятно соблазнительно после долгой ночи напряжённой работы. «Нельзя». «Абсолютно непрофессионально».
Но рука, действуя почти на автономном режиме, уже потянулась и взяла персик. Через секунду раздался едва слышный, сочный хруст. Вкус был божественным. «Вот черт, — с укором подумал Дзюнъэй, быстро прожевывая украденное. — Я проникаю в спальню врага, ворую оттиск его печати… и заодно прикармливаюсь его фруктами. Оябун бы меня закопал за такое».
Он отёр влажные пальцы о ткань своей одежды, убедился, что не оставил следов, и так же бесшумно ретировался через окно.
На следующее утро по городу, как грибы после дождя, стали появляться «приказы» за печатью советника Фудзиты. Их доставлял неприметный курьер в склады, в казармы. Мелкие, но досадные акты саботажа, которые идеально вписывались в образ предателя, плетущего паутину раздора. Доказательство было железным. Ведь печать-то была настоящей.
Глава 9
Власть держится не только на мечах, но и на слухах. Такэда Сингэн понимал это лучше многих. Пока Дзюнъэй сеял семена сомнения в приграничных городках Уэсуги, сам «Тигр Каи» готовился удобрить почву для этих семян в собственном лагере. Его цель была двойной: во-первых, подтвердить свою репутацию стратега, прекрасно справляющегося с возникающими трудностями, а во-вторых — и это главное — создать неоспоримую легенду, что некоторые проблемы помогает решить предательство высокопоставленного советника врага.
Он выбрал для своего спектакля Зал Совета. Двери были нарочито приоткрыты, а его голос, обычно ровный и властный, на этот раз гремел, срывался на крик, заставляя дежурных служак за дверями замирать и жадно ловить каждое слово.
— Опять! — грохотал Такэда, швыряя на пол свиток с донесением о проваленной операции по перехвату обоза. — Они были готовы! Их было вдвое меньше, а наши люди попали в засаду! Словно кто-то шепнул им на ухо о месте и времени!
Он прошёлся по залу, его взгляд, горящий холодным гневом, скользил по потухшим лицам генералов.
— Это не случайность! Это не слепая удача Уэсуги! Это — предательство! Кто-то в его стане работает на меня? Нет! Гораздо хуже! Кто-то в его стане работает со мной против него! И этот кто-то снабжает меня информацией, которая оказывается ловушкой! Он заставляет меня посылать людей на убой!
Он сделал эффектную паузу, давая ужасу от этой мысли проникнуть в сознание присутствующих.
— Он не предатель своего господина. Он — двойной игрок. Он втирается в моё доверие, подбрасывая мне крохи правды, чтобы затем накормить смертельной ложью! И я знаю его имя! — Такэда с силой ударил кулаком по столу. — Фудзита! Советник Уэсуги! Всё это время он вёл свою игру!
В зале повисло изумлённое молчание. Генералы переглядывались. Версия была блестящей: она объясняла и прошлые успехи Такэды (Фудзита поставлял ему информацию), и недавние неудачи (Фудзита начал подбрасывать дезу). Это льстило их самолюбию — оказалось, их бил не военный гений Уэсуги, а коварный предатель.
— Но у нас есть ответный ход, — понизив голос, продолжил Такэда, и это заставило всех невольно податься вперёд. — Мы годами выявляли мелких шпионов Уэсуги в нашем тылу. Двое из них, те, что работали на снабжении, были как раз на связи с агентом Фудзиты здесь, в Каи. Они — нити, ведущие к нему. Но теперь Фудзита, чувствуя, что его игра раскрыта, решил их ликвидировать. Он подставил их, чтобы замести следы и сохранить себя. Наша контрразведка вычислила их по наводке, которую он же, Фудзита, и подбросил!
Логика была извращённой, но железной. Фудзита выглядел не героем, подставившим шпионов Такэды, а подлецом, подставившим своих же шпионов, чтобы спасти свою шкуру.
— Арестовать их! — скомандовал Такэда. — Публичная казнь. И я хочу, чтобы до Уэсуги дошло, почему они умерли. Чтобы он понял, что его правая рука режет его же пальцы!
* * *
Казнь на площади была обставлена с холодной, расчётливой жестокостью. Двух несчастных мелких шпионов, которых годами кормили незначительной дезинформацией, привели к плахе. Такэда не стал лично обращаться к