— В силу определенных жизненных обстоятельств, — ответил, на этот раз сделав вид, что не вижу в упор как Алискин взгляд стал из сочувствующего укоризненным.
— Может вам… тебе хотя бы обезболивающего? У меня есть очень хорошее, мне Павел Николаевич возит из поездок заграничных.
— Вот за это буду прям от всей души благодарен.
— А в доме кроме Павла Николаевича и вас кто-нибудь живёт? — полюбопытствовала Алиса, а Татьяна внимательно опять на нее посмотрела, будто о чем-то очень хотела спросить, но не решилась. Может интересно чего отцом Моравского не зовёт? Но к такому же сходу не привыкаешь.
— Обычно сестра хозяина Наталья Николаевна с мужем, дочкой и пасынком, но они втроём уехали в Геленджик на лето, там у Павла Николаевича тоже дом. Так что сейчас тут только хозяин, Лешенька, вы вот, мама ваша с прошлого вечера. Ну ещё охрана постоянно, но у них свое помещение отдельное.
— А Лешенька и есть тот самый пасынок? — уточнила Алиса.
— Да, он. Очень хороший мальчик, молодой просто, немного ветер в голове, но у кого же его в таком возрасте не было.
Хм, мне тут ещё очень хороших мальчиков рядом с моей внекатегорийкой не хватало. Таблетки походу начали действовать и у меня глаза прямо сами собой закрываться стали. Алиса, у которой ночь была бессонная, тоже начала зевать. Так что, мы поблагодарили Татьяну и пошли в свою комнату.
— Полежим чуток? — предложил я, укладываясь поверх покрывала.
— Ага, — прилегла Алиса рядом и сладко зевнула, утыкаясь мне в плечо лбом. — Обнять тебя даже страшно.
Да чего там страшного? Я пристроил ее ладошку у себя над сердцем. В душ бы мне, воняю небось, мало того, что потом, так ещё и йодом и прочей больничной химозой, но это надо же ребра разбинтовывать, а потом опять…
В общем, я голову на подушку положил, чисто на минуточку и все. Глаза открыл — в комнате темно, Алиска сопит рядом, тишина. Хотел повернуться на бок и обнять, сзади притереться душевненько, а то и чего другого…
— С-с-сука!
Куда там, ребра и ключицу так прострелило, что дыханье спёрло и перед глазами пятна разноцветные запрыгали. Вот это из меня сейчас герой-любовник тот ещё! Стоит то исправно, но пользы с того. Даже усади я сейчас Алиску на себя верхом и то могу от боли отрубиться от первого же резкого вдоха. Хорошо хоть это все ненадолго, максимум неделя самая жесть обычно, потом быстро легче, не первый раз же у меня такое. Сполз с кровати, Лисенок завозилась, но не проснулась, сходил в санузел, умылся, полюбовался фингалом под правым глазом и повязкой на башке.
— Красавец, чё, — буркнул сам себе и почесал живот, осознав, что опять жрать хочу. У меня вечно так, когда восстанавливаюсь, так жру, как не в себя. Пойду вниз, кухню найду и поищу что ли чего закинуть внутрь.
Моравский появился как раз тогда, когда я спускался по лестнице. Вошёл в дом стремительно, глянул на меня и жестом велел идти следом. Выглядел он сейчас усталым и не слишком дружелюбным. Прошли в сумраке через холл, поднялись по другой лестнице, Мор отпер какую-то дверь, включил свет. Походу кабинет хозяйский, потому как стол монументальный такой, как в фильмах про лордов всяких, кресла кожаные ушастые, бар хрусталем искрится и камин здоровенный присутствует с затейливо кованной решеткой. Моравский все так же молча указал мне на одно из кресел, а сам наплескал чего-то золотисто-коричневого в два широких стакана и один протянул мне.
— Благодарю, но не любитель, — реально не люблю я это благородное импортное пойло. Не знаю как кому, а на мой колхозный вкус вискарь сивухой голимой воняет. Уж лучше по водочке, если уж припечет стресс снять.
Мор хмыкнул, оба стакана обратно на поднос серебряный поставил и опустился в кресло напротив.
— Крапива, значит, — произнес он, буквально вцепившись в мое лицо взглядом. Будь я пожиже от такого взгляда стало бы реально так ссыкотно.
— Значит, — согласился я. Навел справки обо мне, видать.
— И где же и как ты, Крапива, с Алисой познакомился?
— В кафе. Куры гриль. Я покушать зашел с другом после работы и она с подружкой, — честно ответил ему, скрывать мне нечего. Встретились мы там? Да. Кушали? Тоже да. А вот какая жара дальше понеслась, это уже никого кроме нас с Лисенком не касается.
— То есть, чисто случайно встретились? — продолжил допрос с пристрастием Моравский. Это он на что намекает вопросом? На то же, что и маман Алиски, типа я удачный вариант в приймах жить подобрал? Подвешивает, но что поделать.
— Случайно. Судьба, чё, — сумел не выдать я раздражения.
— Судьба, значит. До сих пор девки чисто на раз были, а с Алисой сразу судьба и жениться?
Ну точно насобирал обо мне инфы. Понарассказывали о моих подвигах на сексуальном фронте люди добрые, есть ведь о чем, куда деваться.
— Не сразу, время на подумать у меня было. К тому же, пора уже. У нас же, мужиков, если до двадцати пяти жениться не успел, то потом уже рано.
Шутка не прокатила, Моравский продолжил сверлить меня взглядом. А я своего тоже не отводил. Я ни словом не вру, так что пусть себе смотрит.
— За что тебя люди Нестерова отметелили?
Ну, допустим, не так уж и отметелили, но не принципиально.
— За руки.
— В смысле?
— В прямом, — я поднял здоровую руку и растопырил пальцы, демонстрируя наглядно. — За мои руки, которым я посмел Алису тронуть.
— А Нестерову-то какое дело до этого? Ладно бы Вилка их послала, но она не при делах, точно знаю.
— Затрудняюсь с ответом, — ага, а вот и она, запретная территория.
— Почему?
— Потому, что связан обещанием.
— Алисе? — Моравский уже не просто спрашивал — как шмалял в меня вопросами.
— Да.
— Ты сказал — Нестерова сажать надо.
— Однозначно.
— Но за что, ты мне не скажешь, конечно.
— Не раньше, чем Алиса на это согласиться.
— Вот оно как. Осознаешь, что мне два и два сложить недолго?
— Естественно.
— А что ошибка в этой арифметике недопустима, осознаешь?
— Прекрасно. Но тут ошибки не будет.
— И какое число выходит?
— Пять, — поколебавшись, ответил я.
Нарушаю ли я данное Алисе слово, сообщив ее отцу сколько лет длилось это паскудство говно-Роберта? Формально, учитывая, что Мор все “вычисления” главного сам произвел, нет. Моравский откинулся на спинку кресла и сжал подлокотники так, что кожа жалобно заскрипела.
— Вилка?
— Не знала до последнего, — покачал я головой, а Мора будто ураганом