Мать ушла, так и не дождавшись от меня даже кивка. Я-то, дура, думала что все закончилось, мы с Антоном в безопасности, а выходит… Выходит, я его своей откровенностью в такую задницу втянула, которая ещё неизвестно чем и кончиться.
— Лись, отомри. — обнял меня за плечи вернувшийся Крапива. — Чего маман тебе тут наговорила, что ты такая теперь как пыльным мешком ударенная стоишь?
Я подняла на него глаза и горло снова стиснуло в спазме.
— Прости меня, Антош. Прости пожалуйста за все.
Глава 28
— Если вы, молодой человек, рассчитываете удачно устроить свою жизнь, примазавшись к состоятельной и достойной семье, пользуясь невеликим умом моей дочери, то это совершенно напрасно, — прошипела Алискина маман, выйдя из комнаты.
— Я вообще-то не побираюсь и мне достоинства в собственной семье хватает, чужого не надо. И с умом у вашей дочери все в порядке, — спокойно ответил ей я.
— Ну ещё бы, по сравнению с вашим-то уровнем интеллекта… — фыркнула она и утопала.
До чего же баба стервозная, Мору, блин, повезло прям, что он сел, а не на ней женился. Хотя, может если бы у них тогда всё срослось, то она такой и не стала бы. Не верю я, что люди такими рождаются.
Объяснить толком, чего вздумалось ей носом хлюпать и прощения просить Алиска не смогла. Или не захотела. Ее право, чего уж. Она только уткнувшись взглядом в пол попросила Моравскому ничего о ее отношениях с говно-Робертом не рассказывать, опять же, не объясняя почему. Но могла бы насчёт этого и не париться, это я Зиме рассказал, потому что точно знаю — братан он мне и могила, никому, да и нужно это было для понимания ситуации в целом. А так-то, ходить и чужими тайнами да грязными секретами светить направо-налево — это не мое совсем. Хотя мое четкое мнение — грязи за моим Лисенком нет и не было. Влюбиться в мразь девчонке малолетней, тем более когда эта мразь старше и всяческие усилия для обольщения прикладывает — ерунда делов.
Какие шансы у Алиски были не влюбиться? Роберт этот, как не крути, смазливый, холеный, пыль в глаза пустить явно может, понимающий, внимательный, ласковый, сука, тогда, когда мать родная вон, что кобра постоянно швыряется да орет, а что ещё надо-то? Другим, так же попадавшим, гораздо меньшего хватало.
Башка моя, арматурой ударенная, трещала нещадно, лечь бы, внекатегорийку мою под бок подгрести, да хоть глаза закрыть сейчас, а не трапезы семейные устраивать. Но и в брюхе уже пекло и бурчало от голода, так что пошли мы все же с Алиской обратно. Но, походу, я все таки очень везучий человек.
— Павел Николаевич просил вам передать, что у него возникли срочные дела, ему пришлось уехать. А вы чувствуете себя как дома, — тихим приятным голосом сообщила нам накрывавшая на стол женщина, которую Моравский представил Татьяной. Невысокая, лет пятьдесят, улыбка такая добрая, прям ощущается, что тепло от человека исходит. На Алиску поглядывает с любопытством, но вроде как жалеючи, не с неприятным. — Присаживайтесь пожалуйста. У меня готовы блины с мясной начинкой и со сладкой творожной, но если у вас есть особые пожелания, то я могу быстро…
— Нет-нет! — остановила ее Алиса. — Мы не привередливые.
— Да, — поддержал я. — Нам и просто бутеров с колбасой хватило бы или яичницы. И вообще, мы и сами не из безруких, если что. Если разрешите на кухне хозяйничать, то пропитанием себя обеспечим, вас не беспокоя.
Мне было откровенно неловко, что женщина, возрастом старше моей матери, мне, как барину будет подноситься. А ещё и угождать, вдруг чего не устроит переживать. Мама тоже любила хлопотать раньше, и борщец и пирожки с варениками, но потом здоровье подводить как ее стало, мы с отцом в плане пожрать быстро самостоятельными стали.
— Да ну что вы! Мне ведь не трудно, наоборот веселее, а то Павел Николаевич дома в основном только завтракает, а потом уедет по делам и по ресторанам больше, а Лешенька по всяким модным кафе с друзьями желудок гробит.
— А моя мать? — Алиса обвела взглядом столовую размером со всю мою квартиру, а то и побольше. Стол длинный, стульев мягких, чуть ли не кресел с высокими спинками штук двадцать у него, скатерти две, светло-кремовая поверх тёмно-синей до самого пола, посуда вся типа той, что у мамани чисто для гостей или на праздники в шкафах припрятана. А тут, походу, в ежедневном обиходе и подозреваю, что нашей парадной до этой ежедневной по цене как до Луны. Но оно и понятно, дом самого Мора, тут из тарелок обычных по рублю есть вообще не по фасону.
— Виола Александровна сказала, что не голодна, — Татьяна опустила глаза, — Но по-моему, ей просто не нравится, как я готовлю. Павел Николаевич предпочитает простую еду, а она, наверное, к чему-то эдакому, изысканному привыкла. Вчера вечером ей тоже из ресторана привозили что-то по заказу.
— Она просто на диете особой, а мы вот с Антоном нет, — заверила ее Алиса, накладывая щедро в мою тарелку. — Очень аппетитно выглядит, а пахне-е-ет!
Блины были офигенные, и с мясом, и с творогом, и сметана к ним просто супер, домашняя похоже. Я мигом накидался так, что аж дышать тяжко стало. А Татьяна ещё и чайку нам налила, да такого ароматного, что просто даже нюхать его по кайфу. Ещё бы и башка не раскалывалась так и ребра не простреливали болью при каждом вдохе чуть поглубже и жизнь вообще шоколадной почудилось.
— Антон, вы меня простите за наглость, но как же вас так угораздило? — видимо заметив, как я морщусь, спросила Татьяна.
— Упал неудачно, — ответил, поймав сочувственный взгляд Алисы. — И не надо мне выкать, пожалуйста, мне неловко.