Он ждал, что в самый последний момент мне придется отпрыгнуть в сторону, но лучший способ победить — удивить противника. Я рванулся вперед и чуть влево, в самую гущу энергетического вихря, где было больше всего прорех. Мои клинки наполненные энергией пустоты рубанули крест на крест еще сильнее расширяя прореху и тут же описали передо мной быструю дугу наполненную мощью пустоты. Не для того, чтобы блокировать — это было невозможно. Чтобы разрезать. Чтобы провести меня по узкому, несуществующему для любого другого глазу коридору внутри самой атаки.
Вихрь ярости с ревом пронесся мимо, опалив край моего плаща, но я был уже внутри его периметра. Я чувствовал, как безумие шепота с лезвия его меча сменилось на долю секунды недоумением. Шаг вперед и еще один, и вот теперь между нами оставалось не больше двадцати шагов.
Страж Востока замер на миг, его пламенеющий взгляд впервые за тысячелетия отразил не слепую ярость, а нечто иное больше похожее на удивление. Я нарушил все правила боя с таким противником. Я не убегал и не блокировал. Вместо этого я сумел пройти сквозь его гнев, как игла проходит сквозь ткань, не разрывая ее, а лишь оставляя едва заметную нить присутствия.
Он издал звук, больше похожий на треск ломающейся скалы, и снова двинулся на меня, на этот раз обрушивая вниз уже сам клинок. Мощь хранящаяся в нем была способна раскрошить гору.
И вот тогда я побежал. Но не от него, а вдоль. Используя свою скорость и малый рост против его исполинской, но неповоротливой мощи. Его клинок с оглушительным грохотом врезался в землю там, где я только что стоял, подняв тучу пепла и раскаленных осколков.
Но я был уже у него за спиной. Мои шуаньгоу взмыли вверх, не для удара по несокрушимой спине, а словно клюв ворона, целясь в тонкую щель в его наплечнике, в то место, где черное золото соединяло два черепа, туда, где пульсировала самая густая тень.
Это был еще не полноценный удар, так дополнительный способ еще больше раззадорить его. Настоящая битва только начиналась и выиграет ее лишь тот, кто сумеет навязать свою стратегию противнику.
Пепел Первого Стража еще висел в воздухе, медленно оседая на потрескавшуюся землю черным снегом. Я не стал смотреть на то, что от него осталось. Не было в этом ни радости победы, ни торжества силы. Был лишь холодный, неумолимый расчет. Как выдернуть больной зуб. Как отрубить голову оскверненному после смерти. Неприятная работа, но ее нужно было сделать.
Но мои воины считали иначе. Глухой звук мерных ударов тяжелых клинков о щиты, пяток алебард и просто сапог о землю звучал как торжественные барабаны. Хотя это и были барабаны войны, что славили своего предводителя.
Тинджол был прав, когда учил меня. Ярость дает тебе мощь, но если ты не можешь ей управлять, то ты труп. Так и это безумно сильный гигант решил, что может меня смять лишь голой силой. За это он и поплатился. Сила Стража Востока пожранная моими вечными спутниками наполнила мое ядро сило и залечила раны. Даже тень ударов этого выродка была настолько сильна, что от нее рвались энергетические каналы. Но теперь его ярость сожгла его до тла и лишь падающий черный пепел, так напоминающий хлопья снега, напоминал о его существовании. И теперь пора забрать душу следующего Стража и это будет Ненависть Запада.
Я повернул голову. Но там, где должен был быть его холм, никого не было.
Вместо этого мой новый противник просто стоял в десяти шагах от меня. Совершенно неподвижно. Его костяная броня не лязгала. Два тяжелых солдатских дао в его руках были продолжением рук, застыв в идеально симметричной готовности. Он не смотрел на меня так, как его собрат. Тот искал разрушения. Этот — видел лишь цель. Меня. Его взгляд был жутким и бездонным, как поверхность черного зеркала. В нем не было ни ненависти лично ко мне, ни гнева за мои поступки. Лишь чистая, абстрактная функция. Устранить.
Он не стал ждать, пока я переведу дух. Не было в нем ни гордости, ни чести. Только голая эффективность.
Его атака была подобна щелчку кнута. Никакого замаха, никакого предупреждения. Одно мгновение он стоял, в следующее — его левое дао уже описывало молниеносную дугу, цельную и идеальную, направленную на то, чтобы рассечь мне горло. Воздух завыл от скорости, но не от силы. В этом не было грубой мощи Востока. Была лишь абсолютная, отточенная смерть искусного убийцы.
Мое тело среагировало раньше сознания. Правое шуаньгоу взметнулось вверх на встречу лезвию, чтобы чуть сбить его меч. Крюк моего клинка зацепил его дао у самой гарды, я повернул запястье, отводя его удар в сторону. Лезвие просвистело в сантиметре от моей шеи, и я почувствовал ледяной ветерок на коже.
Но он уже был не там. Его второе дао приходило снизу, стремясь подсечь мне подколенные сухожилия. Я отпрыгнул назад, и острие прошло по носку моего сапога, оставив на коже тонкую белую полосу.
Мы замерли. Он — в низкой стойке, его дао снова замерли в готовности. Я — отведя клинки в стороны, как крылья готовой взлететь птицы. Ни один из нас не дышал тяжело. Это был не бой на истощение. Это была шахматная партия, где фигурами были смертельные удары.
Он атаковал снова и снова. Его движения были выверены до миллиметра, лишены всего лишнего. Каждый удар, каждый блок, каждый шаг — часть единого, смертоносного алгоритма. Он не чувствовал усталости, не чувствовал сомнений. Он был идеальной машиной убийства, запрограммированной на убийство противника. Это был сложнейший бой в моей жизни. Ни Мэйлин, ни Лиан, ни даже Тинджол в моих видениях не были столь опасны.
Я постоянно отступал, парировал, уворачивался и изучал его. Мои шуаньгоу пели свою стальную песню, отвечая на каждый выпад звонким, коротким аккордом. Я искал в его броне хоть какую-то щель, любую слабину, которую можно будет использовать против него. Хоть тень эмоции, чтобы ее усилить, но нет. Ничего подобного у него попросту не было. Его костяные пластины были подогнаны идеально, знаки жертвоприношений на них мерцали