Глава 13
Сделав первый шаг к стражу Востока, я почувствовал, как мир вокруг меня начал изменяться. Воздух словно стал гуще, в нем все сильнее ощущалась разлитая вокруг ярость. Мои шаги были подобны камню, брошенному в озеро; они распространяли за собой волны невидимой энергии, и лагерь этих отвратительных сумасшедших начал меняться под ее воздействием.
Стоило мне сделать четвертый шаг от своего укрытия, как раздался грохот. Не бессвязный рев обезумевших ублюдков и не рокот боевых барабанов. Нет, это было нечто иное — низкое, пульсирующее урчание самой земли. А через миг оно изменилось, и тут же ему начал вторить гул тысяч глоток, сливающихся в один первобытный вопль восторга и ярости. Воздух дрожал от напряжения. Казалось, даже эта пепельная земля вибрирует в такт этому грохоту, а ее мелкие частички поднимались густой красноватой взвесью.
Я спускался с холма, оставляя за спиной острые клыки разрушенной башни, и чувствовал, как этот гул входит в резонанс с чем-то внутри. С той самой темной струной, что дрожала при виде Мародеров.
Они начали двигаться. Не как армия, скорее как муравьиное гнездо, потревоженное палкой любопытного ребенка. Из хаотичного месива лагеря вытягивались потоки, стекающие в одну сторону. Никаких знамен, никаких командных криков. Их гнала слепая, звериная тяга к источнику шума, к обещанию новой крови. Ярость вела их за собой, она обещала им новую возможность лить кровь и рвать плоть врагов.
Я чувствовал, что мне нужно было это увидеть. Увидеть не сумасшедший ритуал самоистязания, а то, ради чего они существуют. Почувствовать их стиль боя вблизи, и я последовал за этим зовом своего инстинкта.
Укрывшись в тени гигантского обломка скалы из полированного обсидиана, я вжался в бок, чувствуя приятный холод среди всей этой жары и духоты круга огня. Его тень даровала мне защиту от чужого взгляда. Отсюда, с возвышения, все, что происходило на равнине, было видно как на ладони. И то, что я увидел, больше походило на форменное безумие, а дирижером был страж Востока, что спустил своих подопечных словно голодных псов.
Противниками были такие же, как они, мародеры. Такие же злобные и жестокие, они рванули вперед с дикими воплями. Ни строя, ни тактики, только тупая злоба и жажда убийства. Две волны безумцев попросту врезались друг в друга, чтобы рвать на куски того, кто ближе.
Клянусь всеми демонами Дзигоку, как же это все отвратительно. Война — это всегда грязь. Я лил много крови, убивал людей, тварей и демонов, но тут было гораздо хуже всего, что я видел. Даже когда по армии, осаждавшей крепость журавлей, ударили ракеты, мне не было так противно. Их вопли обрушились на меня почти физически, как волна бесконечного гула.
Не крики командиров, ведущих в бой своих бойцов, не боевые кличи кланов. Это был сплошной, бесформенный вой. Хриплый рев ярости, сливающийся с визгом боли, лязгом железа о железо, тупым глухим стуком кулака по плоти, влажным хрустом ломаемых костей. Какофония ада, не имеющая мелодии, только один бесконечный, раздирающий душу диссонанс.
Никакой тактики, никакой защиты, только первобытная ярость. Мародер с окровавленным топором бросался на копья, лишь бы дотянуться и всадить свое оружие в лицо противнику. Его протыкали насквозь, он падал, но его последним движением был удар топором в пах того, кто его убил.
Добить противника, чтобы он не встал и не нанес удар в спину, — этому учил меня Тинджол. Сражайся безжалостно и точно. Но здесь они не добивали. Они истязали. Ломали конечности упавшим, выбивали зубы тупыми рукоятками, рвали клочьями одежду и кожу. Видел, как здоровяк с лицом, искаженным не то экстазом, не то судорогой, методично долбил обезглавленный труп своего врага тяжелым камнем, пока от груди не осталось кровавое месиво. Это было отвратительно в своем безумии.
Эти идиоты гибли без цели. Не чтобы удержать фланг, пока их собратья ломают фронт. Нет, они просто дохли без цели. Под ногами своей же бегущей толпы. От ударов своих же соратников, ослепленных безумием ярости. Один, с горящими глазами, бросился на группу противников с факелом, поджег их и себя, слившись в один горящий комок воплей и трескающегося жира.
Я видел их лица. Великое Небо, да даже гоблины выглядели более адекватно. На этих нечеловеческих мордах не было никаких эмоций, кроме безжалостного огня ярости. Их гримасы напоминали судорожные сокращения покойников, которые еще не понимают, что они трупы. С выпученными глазами они не видели ничего, кроме того, кого они хотели убить.
Волна этой энергии ударила в меня. Я почувствовал это внутри: какая-то часть меня откликалась этому безумию, мне хотелось рвануть туда и уничтожать их. Подкатывающий ком тошноты боролся с чем-то иным. С волной адреналина, горячей и сладкой. Мои кулаки сжимались сами собой. Мускулы на руках напряглись, будто готовясь к удару. В висках застучал знакомый ритм — ритм моей собственной, сдерживаемой ярости. Она откликалась на этот хаос. Шептала: «Отдайся… Разбей… Уничтожь…» Мне пришлось с силой вдавить спину в камень, чтобы не сорваться с места, не влиться в эту кровавую реку. Но стоило мне на пару мгновений удержаться, как эта волна словно отхлынула. Ворон — это контроль, а я истинный Ворон.
Путь этих бесславных ублюдков не для меня. «Сражающийся ради сражения не знает греха», — так говорилось в древней литании Справедливого Судьи, но здесь я ощущал греховность этого пути. Здесь нет пути воина, и тем более это не путь к Небу, которым я иду.
Глядя на это отвратительное зрелище, я осознал, что должен принести всему этому покой. Не ради себя, ради них. Очистить их разум, освободить их души и дать шанс на новое перерождение. И тогда я шагнул вперед. Потому что я не могу по-другому, потому что я — это я.
Волны их гнева били в мою душу, но мне уже было плевать. Их путь — ошибка, и мне придется им это объяснить. Когда-то я считал, что боль достаточная плата за уроки, которые я преподаю, но здесь ее будет слишком мало. Им придется отдать свои жизни, чтобы осознать собственную глупость.
Красный песок, больше похожий на пепел, поднятый этими безумцами, хрустел на зубах. С каждым шагом я все сильнее слышал их дикую какофонию из воплей, лязга железа и предсмертных хрипов. Армия мародеров, буйная, грязная, пахнущая потом