Я напрягся. Тело не чувствовало боли, но память о той боли, что разрывала меня на куски, когда я пропускал через себя мириады голодных духов отзывалась в каждой мышце. В каждой клеточки моего тела
— Кто ты? — спросил я в пустоту.
Ответом стал шаг. Звук босых ног по камню, которого не было.
Из тумана вышел человек. Он не был мне врагом. Не был мне другом. Он просто был мной. Только совсем иным.
Моложе. Увереннее. В глазах не было следов сражений, но была нечто куда более опасное — спокойная власть. Он улыбался. Ровно так, как когда-то давно мог улыбаться я. Пока мои улыбки не превратились в оскал хищника.
— Я тот, кем ты мог бы быть. Без боли. Без вины. Без этих адских кругов.
— Значит, ложь.
— Нет. Возможность, — поправил он с улыбкой.
Он подошел ближе. Лицо его не искажалось. Ни маски, ни паутины, ни чужой тени. Только я. Без шрамов. Без усталости.
— Подумай, Ян. Ты мог бы быть кем угодно. Стать правителем, ты ведь побратим мертвого императора, которому он отдал власть. Ты ее передал, но это мелочи. Власть можно забрать снова. С твоими знаниями ты мог бы изменить Нефритовую империю. Сделать ее куда более гуманной и справедливой. Важно лишь твое желание.
— И сколько крови придется пролить ради этого? Сколько жизней отдать, — сказал я.
— Это не так важно. Важно, что твоя воля может стать непреложным законом. Пройдет пара поколений и кто вспомнит об этих потраченных жизнях, зато тебя будут воспевать как великого и доброго правителя.
Я чувствовал, как каждая его фраза звучала правильно. Слишком правильно. И именно поэтому она была опасна.
— Ты хочешь, чтобы я стал тобой?
Он кивнул. Беззлобно. Почти с любовью.
— Я не враг, Ян. Я — освобождение. Прими меня, и все это кончится. Боль. Потери. Сомнения. Стань собой без остатка. Давай возьмем, то что принадлежит нам по праву.
— А если откажусь?
Он чуть наклонил голову.
— Тогда ты останешься пустым. Сломанным. Вечно идущим вперед. Никогда не доберешься до цели. Никогда не станешь целым. Память о тебе сотрется без следа.
Я закрыл глаза. И всмотрелся в себя. В такого какой я есть на самом деле. Сердце отбивало один удар за другим, а потом я улыбнулся моему отражению. Не его доброй улыбкой, а своим оскалом хищника, что так пугал моих противника.
— Да пошел ты, — сказал я. — Я не хочу быть целым. Я хочу быть настоящим. Со своими шрамами. С болью. С сомнениями. Я Ву Ян чемпион великого клана Воронов и я иду путем Неба, согласно своему дэ и дхарме клана.
— Тогда ты умрешь, — прошептал он. Его голос стал холоднее. Стал моим, когда я говорил со своими врагами перед тем, как их добить.
— Лучше умереть собой, чем жить твоей тенью, — ответил я.
И тогда его лицо исказилось. Не в ярости. В разочаровании. Он смотрел на меня так, как я сам смотрел на слабых врагов, что ничего не могли мне сделать.
— Понимаю, — сказал он. — Значит, мне придется тебя сломать, чтобы ты наконец-то принял меня целиком.
Он вытянул руку. Клинок не появился — он вырос из его/моей плоти. Длинный офицерский цзянь был просто прекрасен. Держать такой в руках не побрезговал бы и Железный Журавль.
Он атаковал первым.
Без предупреждения, без крика — как я бы сделал. Молниеносный выпад — клинок летел в мое лицо со скоростью молнии.
Шаг в сторону. И пустота изменилась согласно моей воли. Под ногами появился камень, а в небесах забрезжил рассвет.
Он атаковал в легионерской манере постоянно пытаясь бить в уязвимые места. В той манере в которой я мог сражаться не выбери я другой путь.
Я снова уклонился. Он был хорош. Действительно хорош, почти как я, но он не знал главное, что иногда нужно получить удар, чтобы ответ был максимально фективным.
Рукопашник против мечника может рассчитывать на победу лишь в случае когда у него есть крепкий доспех. Мне же оставалось только танцевать ища брешь в его технике.
Каждый его удар нес смерть. Он не пытался хитрить, он пытался забрать мою жизнь. И когда я в очередной раз едва-едва разминулся с неминуемой гибелью я услышал песнь.
Она лилась подобно потокам воды, ее ритм сплетался с ударами моего сердца. Это была жестокая песнь. Она была о жажде крови и могущества. Она звала идти все дальше и дальше, сметая всех врагов на пути не смотря ни на что. Боль ничто, когда ты знаешь за что ты сражаешься.
И в глубине моей души зрело некое давно забытое чувство, которое говорило, что я больше не один. Что в этом мире есть душа, что поет в унисон вместе с моей.
И они пришли. Такие родные, такие верные. Их рукояти дрожали от нетерпения в моих ладонях. Он хотел чистого боя, но с нами это не возможно.
Мои шуаньгоу, как и я, хотели пустить ему кровь. Рукояти — как часть руки. Изгибы — словно продолжение моих мыслей. Лезвия — звонко отозвались на мое дыхание, повторяя песню:
Он замер перейдя в атакующую стойку. В его взгляде была настороженность.
— Что это за трюк? — спросил он глядя в мои глаза.
— Это не трюк, — ответил я улыбаясь. — Это голос моей души. И моя душа жаждет крови!
Он метнулся ко мне, как хищник, в глазах которого больше не осталось сомнений. Атака шла за атакой. Прекрасный, почти идеальный стиль. Вот только битвы выигрывают не поединщики, битвы выигрывают солдаты, которым есть за что сражаться. И я именно из таких.
Пусть я состою из множества травм и обид, но я это я. И именно это делает меня цельным. Каждый его удар говорил о совершенстве, но я совершаю ошибки и плачу за них свою цену.
Колющий в лицо, который тут же переходит в диагональный удар. Правильная техника говорит надо разорвать дистанцию. Но я, в нарушение всех правил, шагнул вперед ловя его удар в захват между полумесяцем гарды и тяжелым лезвием моего крюка. И тут же второй крюк, обрушивается на его ребра словно боевой топор.
Он отшатнулся, не ожидая такой техники. А я улыбался поняв его. Теперь он полностью в моей власти. Его доспех — это гордыня. Его клинок