Чего? В последнее время я старательно пытаюсь припомнить разные строчки из песен будущего. Специально лоб морщу.
— Толя! Бляха-муха! Ты можешь серьёзным быть? Тебе сколько лет? — возмутился полковник.
Сижу, считаю.
— Толья — твэнти уан! — радостно сообщает Марта, наконец, вычислив количество прожитых мною лет.
Смотрим с Лукарём на неё с любовью: какая открытая и простая девочка. Вот только в годах ошиблась. Пять лет здесь и сорок восемь там… Больше мне.
Глава 26
— Марта же тут, — киваю я на представительницу реакционного, а в будущем ещё и богопротивного блока НАТО.
— Она не проболтается, наш человек, — уверенно заявляет Валерий Ильич и выкладывает суть дела. Довольно сомнительного, надо сказать.
— Сразу — нет! Что за хрень⁈ Валерий Ильич, вы там у себя в конторе совсем берега попутали? — рявкаю я.
Оказывается, хотят, чтобы моя бабуля навестила какого-то эмигранта… перебежчика даже, можно сказать. Конторским от деда что-то очень надо, только тот на контакт не идёт.
И вот так совпадение — с бабулей они когда-то в одном полку воевали. Причем выяснилось, что товарищ собирается улетать в Штаты, и неизвестно, вернётся ли вообще в Норвегию. А вот если бабуля ему позвонит, обрадует вестью, что сама туда собирается, то глядишь, и захочет встретиться со старой фронтовой подругой.
Совпадение, говорите? Ха! Да у наших спецслужб такие совпадения по папочкам разложены: кто с кем сидел в окопе, кто в госпитале в одной палате лежал. Захотят — любого «друга юности» из небытия достанут.
Бабуля моя, уверен, с радостью поможет родным органам. А вот помогут ли ей эти самые органы, если что-то пойдёт не так? Что за тип этот беженец — Лукарь толком не знает. Подробностей дела — тоже ноль. Просто кому-то там, наверху, захотелось пешками подвигать. Только моя бабушка — не пешка.
— Да понял я, понял. Не ори, оглох уже! — морщится полковник. — Ладно, запрошу подробную информацию, раз ты так упёрся.
Лукарь моим отказом не слишком обеспокоен. Всё, что просили, он сделал. А то, что Штыба на «задание партии» с высокой колокольни плевать хотел — это уже не его вина.
— Марта! Прекрати записывать! — в сердцах огрызнулся я на ни в чем не повинную девушку.
Даже знаю, что она пытается сейчас в блокнот записать, ибо поток своих слов не контролировал. Ишь, любительница русской словесности!
— Не дам блокнот! Не дам! Лична! Моё! — изо всех сил борется со мной на заднем сиденье сонная до этого Марта, попытавшись даже прокусить крепкую мужскую ладонь.
— Да не буду, не буду читать, — сдался я. — Просто не пиши туда разные плохие слова. Хотя бы при мне.
— А как учить твой язык? — искренне удивляется подруга.
Тут я задумался: а ведь действительно — как? Ведь только живое общение поможет быстрее его освоить.
— Словарей много, курсы есть всякие… — возражаю уверенный в своей правоте.
— Так не говорит у вас никто как в словарь. Вот так говорят! — и Марта победно трясёт блокнотом, а передний ряд, где обитают Лукарь с Андреем, дружно хмыкает.
М-да, она права — без знания неформатной лексики понять собеседника у нас в стране невозможно. Нет, есть люди, которые не выражаются, но таких, положа руку на сердце, немного. И даже, не матерясь, они всё равно нецензурную лексику понимают, так как выросли в подходящей среде. А Марте что делать? Представляю, как ей трудно! У нас же одно слово может означать и ситуацию, и оценочное суждение, и женский орган. А если ещё добавить приставку или суффикс какой…
— Ладно, можешь у меня спрашивать, — остыв, признаю я.
— Довольная победой и в борьбе, и в логическом поединке норвежская полиглотка шустро открывает свой блокнотик…
— Вот новое слово… запишу… «хрень»! Что, а?
— Стоп! А ну, листни назад! — прошу я.
Марта, пока искала чистый лист, пролистнула страницу, которая меня заинтересовала, ведь на ней я собственной персоной изображён. И ладно, что не очень похож — Марта ведь не художница, но у меня на рисунке… рога! Да такие ветвистые!
— Это не рога! — возмущается принцесса. — Это шлем древнего воина, я в Дании в музее видела. Он ещё не дорисован!
Передний ряд ржет в голос, уже не сдерживаясь. Ладно, припомню им. Я злопамятный.
— А… как у викингов. Я викинг, то есть? — громко спрашиваю, в основном для КГБшников.
— Нет, у викингов не было рогов! — уверенно отвечает художница.
— Ты-то откуда знаешь⁈ — попытался схохмить я, но мою пошлость не поняли и ответили со знанием дела, засыпав историческими фактами: про археологию, про реконструкции, про то, что шлемы с рогами придумали театралы, а не сами норманны.
Ну а что я хотел? У меня тут в машине сидит, между прочим, возможный потомок этих самых викингов.
Далее всей толпой пытаемся объяснить Марте значения некоторых слов. Даже спор разгорелся: Андрей, забыв про субординацию, умудрился сцепиться с тащ полковником. И что удивительно — тот не обиделся, а вполне спокойно отбивался аргументами.
— Да вон у Толи спросите! — машет рукой Андрей. — Это ж и про маленького человека можно так сказать, и про вещь, которую не знаешь. Но вообще это — действие! Вот я скажу, например…
Короче, весело так ехали в Красноярск, с пользой дела обсуждая разные слова, нужные в советском обществе. Марта тем временем старательно конспектировала «ценные знания». Получился такой себе экспресс-курс по ненормативной лексике в салоне служебной «Волги».
Хоть сегодня мне на работу и не нужно, но всё равно еду — бабушке позвонить. Андрей остался караулить свою подопечную в «Соснах», хотя та никуда и не собиралась, а я трясусь в общественном транспорте.
И как люди в автобусах ездят? Мало того что они ходят неравномерно — то полчаса ждешь, то два подряд припрутся, и оба битком, так ещё попробуй попади внутрь! И в салоне давка такая, что дышать через раз приходится. Молодёжи кругом полно — видно, поступившие приехали в общаги заселяться.
Меня прижало к пышной молоденькой пампушке с наивным выражением лица, и я уже не сильно расстроен вынужденным неудобством.
— Можно я за вас держаться буду? — робко пискнула она. Девице реально только за воздух остаётся цепляться,