И вот что выходит… он, значит, Катю… того… А ведь я их сам и познакомил у себя в Николаевке, когда он с Ильёй мне огород копал да картошку сажал. Тогда, помню, отца Михаила в поезде обчистили, и я ему помог. Выходит, даже дважды, судя по животику его жены.
— Не задерживайте! — окрик сзади подстёгивает меня, и я, не споря, усаживаюсь на своё место, пропуская отца Михаила с Катериной к их.
А места у нас с Мартой козырные: этот «Ту-154» оказался с бизнес-классом, и нам достались два кресла во втором ряду. У моих знакомых, к чьему семейному счастью я, выходит, приложил руку, — похуже, да ещё и в разных концах салона. Батюшка пытался было договориться со стюардессами, но те, занятые рассадкой пассажиров, его вежливо отшили.
— Толя! — шепчет мне Марта, устраиваясь у окна и теребя меня за рукав. — Я иметь к тебе просьба! Обещать?
— Что такое? Давай хоть взлетим для начала, — спрашиваю я, хотя и так догадываюсь: попросит махнуться местами с будущими молодыми родителями, а они займут наши, чтобы лететь вместе.
Глава 25
А не угадал нифига! Марта потребовала другое:
— Толья, давай помогать этой семье. Покажи стюардессам что-нибудь.
Я задавил в себе шутку: мол, показать-то я им могу… и уверен — впечатлит, но вот как это с пересадкой поможет?
— Извините, девушка, можно вас на минутку? — тяну руку вверх как школьник.
— После взлёта, всё после взлёта, — натянуто улыбается старшая рейса и торопится дальше по салону.
Чертыхаюсь про себя, а на лице — такая же дежурная кривая улыбка. Старшую я вычислил сразу: овальный значок с крыльями и серпом-молотом, белые перчатки и шляпка чуть иного фасона, чем у остальных. Важная фифа, столичная. Что ей какой-то провинциал? Тем более таких «важных господ», как я, на каждом рейсе — вагон и маленькая тележка.
Заинтересовать её материально? Может, и получилось бы, но я так никогда не делал. А выдать с презрительной ухмылкой что-то вроде: «Да ладно, лошара, чего ссышь — я сто раз такое проворачивал!» — слава богу, некому.
Впрочем, ВИП-статус своё берёт: сразу после взлёта ко мне подходит эта самая старшая со стаканчиком воды. То ли решила, что я пить хочу, то ли захотела удивить меня своей предусмотрительностью ткнув пальцем в небо.
— Анна, скажите, как вы относитесь к материнству? — начал я издалека.
— Мы знакомы? — стюардесса, округлив глаза, уставилась на меня.
Удивил её не столько мой вопрос, сколько тот факт, что я знаю её имя. В эти времена никаких бейджиков с именами не носят — эмалевый значок и всё. Но хитрожопый Штыба имя знал: ещё при входе в самолёт подслушал, как к ней обращались коллеги.
— К сожалению, нет, но хотел бы, — я постарался вложить в улыбку всё своё обаяние и, пользуясь удобным поводом, представился: — Анатолий Штыба. Депутат Верховного Совета, олимпийский чемпион по боксу, член бюро крайкома КПСС.
Теперь можно было переходить к просьбе: я уже не какой-нибудь хрен с горы, а вполне себе уважаемый человек. Корочки доставать даже не требовалось — уверен, она уже оценила и меня, и мою подругу, и мой прикид.
— Слушаю вас, — вернула улыбчивую маску леди Анна.
— Дело в том, — начал я доверительно, чуть поддавшись вперед, — что одна моя знакомая боится летать. Если муж рядом — ещё ничего, а вот одна… трусит. Ну, так бывает. К тому же она в положении.
Я сделал паузу, глядя на бортпроводницу так, будто речь шла о спасении всего рейса, и добавил:
— Как вы думаете, можем мы помочь супругам сесть вместе? Если нужно — я готов поменяться местами: мы с моей подругой сядем на их, они — на наши.
— Вотч? — вякнула моя соседка, которую собрались перебазировать без её согласия.
Ей наплевать на вип-зону, но лететь без меня она явно не желала. А вот кто её за язык тянул… Урок будет. Добрые дела у нас в стране, как известно, наказуемы.
— На каком месте они летят? — спросила старшая.
— Не знаю, не обратил внимание. Но мужчину вы точно узнаете — он высокий, мощный, а девушка… она беременна. У вас ведь не так много таких, верно?
— Трое беременных на рейсе, — сухо отчиталась Анна. — Но, кажется, я поняла, о ком речь. Сейчас попробую узнать, можно ли им помочь.
— Я не хочу без тебя, — Марта дёргает меня за рукав и, как обычно, когда волнуется, переходит на немецкий. Машинально отвечаю ей на нём же:
— Марта, это в крайнем случае. Уверен, госпожа Анна решит вопрос.
Чего бы ей вопрос не решить-то? Она тут старшая.
Но стюардесса, услышав чужую речь и как-то странно на нас покосившись при этом, подошла к делу формально. Ну, либо решила меня слегка щёлкнуть по носу, чтобы не зазнавался.
— Вы знаете, у женщины место в самом конце салона, — сообщила она, вернувшись. — С ней летит семейная пара и они разделяться не хотят. А у мужчины одна соседка — глухая бабушка, которая от окна уходить не желает, да и вообще вставать. Его второй сосед вроде бы и готов пересесть на ваше место, но он нетрезв и уже ведёт себя неспокойно.
Неправильно она меня поняла. Похоже, планировала посадить алкаша к нам, Катю — к Мише. Не пойдёт. Алкаш рядом с Мартой мне точно не нужен. Значит, остаётся только один вариант: я иду к алкашу и бабке, а Марту — к туалету. Чёрт! И всё ради того, чтобы отдать места моим не таким уж и близким знакомым?..
Уже открыл рот, чтобы обречённо согласиться, как в нашем отсеке вдруг потянуло тяжёлым перегаром, вперемежку с табачной гарью и потом. Из-за спины стюардессы показался дядя лет под пятьдесят — пролетарская физиономия, кулаки пудовые, и, как я тут же понял, манеры — хамские.
— Э, красавица, куда мне садиться? Я согласен! О! Чур я вместо парня к девушке! — радостно выдал он.
— Гутен морген, — пискнула Марта и прижалась ко мне намертво.
— Мужчина, сядьте на своё место! Я вас приглашу в случае необходимости, — голос Анны спокоен, но в нём