— Как тут красиво… — Марта вертела головой, разглядывая ковры, лепнину и массивные люстры наверняка хрустальные. И ведь принцесса, видывала и дворцы, и залы куда богаче, но тут, похоже, и её зацепило. В глазах прямо читалось: «Вот это я попала!» — смесь удивления, интереса и лёгкого восхищения.
В зале навскидку человек пятнадцать, не больше. На столах — полный набор ресторанных соблазнов: осетрина на вертеле, цыплята гриль, ну и, конечно, шашлык. Рядом — целые грозди винограда, пирамидки яблок и апельсинов, тарелки с зеленью, румяные лепёшки. Глаза разбегаются, а рот наполняется слюной.
Ничего так демократы питаются — может, и мне к ним податься?
С трудом нашли для нас место — кому-то из соседей Ельцина пришлось пожертвовать своим стулом в мою пользу.
— Кучмачи — воч ис? — поинтересовалась Марта у пышногрудой дамы лет за сорок, которая великодушно предложила ей что-нибудь с переполненного стола.
— Печень, вроде, пряная такая… попробуй, тут всё вкусно, — перевёл я на английский.
Я заранее попросил Марту включить режим стопроцентной иностранки — чтобы меньше лезли с разговорами.
— Молодец, сильно сегодня выступил! — Ельцин наливает себе и мне вина в бокалы.
Хоть не коньяк бухает — и то хорошо. Я чокнулся за какой-то корявый тост, пригубил вино и поставил бокал на стол.
— Что там у вас в провинции? — Ельцин обнял меня за плечо, и вообще дружелюбен.
— Как обычно — мхом порастаем. У вас тут, в Москве, всё движение. Ну и в Прибалтике. Слышал, вы там были недавно?
Дальше разговор у нас пошёл не пьяненький, а вполне серьёзный. Я поинтересовался его мнением насчёт латвийской декларации. Было видно — тему он знает так себе, но позиция у него чёткая.
— Надо дать им… прибалтийским республикам, я имею в виду… независимость, экономический суверенитет, хозрасчёт. А дальше пусть сами решают: выходить из состава СССР или нет, — рассуждает Ельцин. — А ты что, против? Не стесняйся, говори, для того старшие товарищи и нужны, чтобы подсказать, как правильно!
— Я-то лично не против экономического счастья прибалтов. Но не за счёт РСФСР. Да и будущих «неграждан» жалко.
— Кориандр нужен тут. Говядина — очень требовательное мясо, — журчит рядом с Мартой тётка.
Нам её, конечно, представили, но запоминать имена случайных людей не вижу смысла. Была бы фамилия знакомая…
— Толя, какое НАТО? Какие «неграждане»? Да кто ж позволит-то? — отмахивается Ельцин. — Там в Латвии половина русских, неужели они против себя будут голосовать? Эх, молодой ты, ничего не знаешь.
— А кто помешает? — усмехаюсь я пассажу о молодости. — Законы СССР там уже ниже местных по декларации. А Горбачёва всё устраивает. Я не против «развода», но делать это надо цивилизованно — людей защитить в первую очередь и интересы нашей республики не ущемить.
— Здраво рассуждаешь, — кивает Борис Николаевич. — А Миша… Ты прав — ему бы покрасоваться только с трибуны. О нашей республике толком не заботится.
Беседовали в таком ключе минут тридцать. Моя норвежка успела продегустировать, кажется, половину блюд на столе, а я всё это время аккуратно вбивал в голову уже изрядно подвыпившему Ельцину мысль: со всеми этими демократическими закидонами нас могут обвести вокруг пальца, и тогда уже ничего не исправишь.
Вышло у меня или нет — не знаю. Но вместо конфликта, на который я, честно говоря, был морально готов, Борис Николаевич почему-то проникся ко мне ещё большей симпатией.
— Вкусно очень, всё, что пробовала. Какая большая страна у вас, я такого в Красноярске не ела… Ну, только шашлык, — призналась Марта уже в машине по пути в аэропорт.
А в аэропорту нас ждал комфортный депутатский зал. Багажом тоже сами не занимаемся: водитель всё оформил, как положено.
Я, довольный, усаживаюсь поудобнее в кресле и готовлюсь почитать свежий «Советский спорт», купленный тут же, в киоске аэропорта. Газета ещё пахнет типографской краской, и я уже в предвкушении спортивных новостей — это я всегда любил, и в прошлом теле, и в нынешнем.
— Толя, ты что ли?
Ко мне спешит… Валентина из волейбольной «Уралочки». Видимо, тоже рейса ждёт. Ой, как неудобно! Всё-таки бывшая любовница, а тут Марта… Ляпнет что-нибудь. А Марта, хоть и говорит плохо, но понимает уже почти всё.
Но мне повезло — Валя была с мужем!
Знакомимся со «вторыми половинками», при этом я изо всех сил стараюсь мордой не выдать наш общий секрет. Муж Вали, Виталий — конькобежец, улыбчивый, открытый парень. Сразу начал хвастаться, что в прошлом году получили квартиру, что ремонт там идёт уже почти год, и что теперь они мечтают купить стиральную машину-автомат.
Валя, вместо того чтобы обсуждать приземлённую бытовуху, принялась рассказывать про свою учёбу в пединституте и про походы в театр и на балет. Говорит, что это теперь её любимое развлечение.
В общем, за беседой время до нашего рейса пролетело незаметно. Попрощавшись и вздохнув с облегчением — чего греха таить — я направился на посадку. Марта семенит сзади. Ну, нравится ей идти позади, хоть я и ругаюсь за это — всё без толку.
В самолёте неожиданно натыкаюсь взглядом на стоящую в проходе Катю. Одна из двух сестёр-красавиц, моих подружек ещё по общаге КГУ… Рита и Катя. С Ритой у меня тоже было.
А сегодня прям кучно пошло — одну за другой встречаю своих бывших…
— Толя? Привет, — растерянно произносит Катя, почему-то глядя не на меня, а на Марту.
— Привет! Знакомься — моя невеста Марта, а это бывшая соседка по общежитию, Катерина, — представляю я девочек. Специально добавил слово «невеста», чтобы Катя не вздумала поставить меня в неловкое положение.
Сзади уже подпирают желающие пройти к своим местам, и я всё же успеваю заметить — Катя в положении! Я тут точно ни при чём!
— Вы ждать ребёнка? — моя «невеста» придирчиво разглядывает Катерину, которую беременность только украсила — грудь стала больше, хотя и так маленькой не была.
— Нельзя поменяться… я просил… говорил, что с женой… Ой, прости господи… будем здесь сидеть или попрошу кого-нибудь из пассажиров, когда все усядутся, — за спиной раздаётся ещё один знакомый голос — отца Михаила.
Отец Михаил — бывший афганец, а ныне батюшка, с которым я пересёкся года два назад в Москве. Тогда он выручил мою знакомую предпринимательницу,