Марта, достав из сумочки фотоаппарат, с энтузиазмом выпрыгивает из машины. Вот она какая, моя девочка — впечатлительная на красоту.
А вид, надо признать, берёт за душу. И русского человека, и, как оказалось, нерусского тоже. Мы на горке. Внизу — озеро, гладкое, как стекло. Лесок рядом — аккуратный, зелёный, не разлапистый. А справа — поле, усыпанное цветами.
Марта вовсю щёлкает затвором. А я стою рядом, молчу… и, впервые за день, никуда не тороплюсь.
— Кто этот зверёк? — спрашивает она и указывает пальцем на суслика, который замер столбиком у своей норки. — Можно его погладить?
— Не-а, не выйдет, — качаю головой. — Это тебе не белка. Пугливые они. Да и вдруг укусит? У них, знаешь, какой укус ядовитый!
— Толя! — смеётся Марта, поняв что я шучу. — Чтоб ты знал, есть всего один ядовитый грызун в мире… косматый хомяк!
— Иди ты! — искренне удивляюсь. — Серьёзно?
— Ага. Видела его. Такой забавный, на слоника похож. Нос — как хобот!
— Вкусный? — не сдаюсь я.
— Тол-я-я! — смеется подруга и со счастливым видом виснет у меня на шее.
Сделав несколько снимков, путешественница по Советскому Союзу садится в машину и командует, почему-то опять мне:
— Толя, можно ехать!
Субординация, однако.
Хорошая погода, стоявшая сегодня с утра, вдруг начала портиться. Налетели тучи, ураганный ветер швырнул в стекло машины горсть грязи и мусора, закапал дождик и по нарастающей перешел в ливень.
Добравшись до поселка, мы покружились по его улицам, — а поселок небольшой, домов двести всего — и, проводив взглядом очередной товарняк с рудой, поехали в сельсовет.
Но он оказался закрыт на амбарный замок. Не то чтобы я ожидал тут встречи с хлебом-солью и молодками в кокошниках, но… знали же, что приедет босс из крайкома…
«Босс-молокосос», — шучу про себя я, допивая молоко, остатки которого мы предусмотрительно забрали с собой, и заедая вкуснячими пряниками, купленными по дороге. Реально мы с Мартой три литра молока приговорили! Ну, ещё Андрей немного помог.
— Едем на стройку! — приказываю.
— Знать бы где она, — ни к кому не обращаясь, ворчит водитель.
М-да… тяжела доля шофёра в донавигационную эпоху.
— Вон у мальчика узнай, — предлагает Марта, тыча наманикюренным пальчиком в окошко.
Точно — малец лет шести-семи, не обращая внимание на ливень, а может и радуясь ему, запускает в луже кораблики. Ан нет… кораблики, сделанные из спичечных коробок и деревяшек, в луже уже плавают, а малец кидает в них камни, стараясь потопить.
— Эй, пират! Где тут двухэтажку строят? — крикнул Андрей, немного приоткрыв стекло, отчего в машине сразу запахло озоном.
— Тама, — показывает парень в сторону железнодорожной линии.
— Покажешь? Рубль дам, — предлагаю я.
И, непуганное разными маньяками и прочими гадами, советское дитя бросает своё увлекательное занятие и шустро запрыгивает на переднее сиденье, изрядно намочив его мокрой одеждой. Андрюха морщится, но молчит.
— Туда… прямо… за домом сверни… Стой! — командует парень, который, кстати, оказался моим тёзкой.
Он высовывается в окно машины и кричит своему ровеснику, сидящему на крылечке под крышей сельпо:
— Егорка! Зырь, я на «Волге» катаюсь!
— Слышь, пацан, ты не опух? Вместо того чтобы нас на стройку везти, ты просто круги по деревне наматываешь? — вспылил водила через пару минут. — Мы тут были уже!
— Ну а чё? — невозмутимо отвечает малолетний наглец. — Когда ещё поездишь на «Волге»?
Факт кидалова он не отрицает. Даже, можно сказать, гордится им.
— Ща рубль обратно заберу! — угрожаю я и нас, наконец, привозят к стройке.
— Жадина, — выдал напоследок тёзка и, крепко зажав в ладошке рубль, ускакал по своим лягушачьим делам. Во второй руке у него был пакет с пряниками — подарок от Марты.
— Он же нас специально по деревне возил, — выговариваю я подруге. — Ему ж покататься хотелось да перед приятелями покрасоваться! А ты ему последние пряники отдала!
— О, майн гот! Какой необычный ребёнок, — восторженно улыбается Марта. — Надо записать в дневник. Дома расскажу!
— Обычный, советский мальчишка, — вставил своё слово Верхоенко, с какой-то даже гордостью, будто не его только что развели, как лоха.
— Ты что, записи ведёшь? — спрашиваю у Марты, так как интересно, что она там, например, про меня пишет?
— Тебе читать нельзя! Это секрет! — отрезала норвежка.
— Может, ты там тайны какие советские раскрываешь? — шучу я, прищурившись. — Типа «объект „база“ не охраняется, зато вкусно кормят»?
Марта фыркает и, загадочно улыбаясь, отворачивается к окну. Что-то мне подсказывает, что я так и не узнаю, что она там обо мне написала.
Лезу в записную книжку, смотрю: подрядчик — СМУ-68, телефон шарыповский. Отлично. Только вот как позвонить? Сельсовет, как назло, закрыт. Хотя… на станции-то аппарат точно имеется. Если что — корочками светану, и мне не откажут.
— Вон в том домике люди есть, — моя глазастая шпионка указывает на бытовку в дальнем конце огороженного участка.
Но к домику не подъехать. Приходится вылезать под дождь и шлепать по жирной грязи.
— Я тут тебя подожду, — отказалась идти со мной предательница, не желая мокнуть.
В бытовке, состоящей из небольшой кухоньки и длинной, но узкой — метра два с половиной в ширину комнаты, накурено. Стол, скамейки, пара стульев, шкафы вдоль стен — всё, как положено. Есть даже сейф. В данный момент он открыт, и из него с особым почтением извлекают очередную бутылку водки. Ну да, всё самое ценное — под замок.
Насчитываю шестерых. Бригада, между прочим, немаленькая — в таком составе многое можно сделать. Но сейчас строители заняты… Сидят, играют в карты и пьют горькую, закусывая нехитрым набором продуктов. На столе: килька в томатном, пучки редиски и лука и ливерная колбаса, порезанная крупными кусками. Всё говорит о том, что стройка временно приостановлена. Зато культурная программа в полном разгаре.
— Ты что за хрен? — воззрился на меня бугай, сидящий в центре стола и имеющий доступ к сейфу, а значит, тутошний начальник. — Сема, наливай пока. Ищешь кого, паря?
Зрение у него плохое — щурится подслеповато, но уверен, что было бы хорошее, скорее всего, тоже бы меня не узнал. Боксеры — не футболисты, и не хоккеисты, кто их знает? А начальник я им