Это знание согнуло Тэмулгэна пополам. Он побрел к дому, забыв потушить костер. Он невольно послужил чужому замыслу, стал винтиком в этом чудовищном механизме, смазал его маслом, чтобы все работало исправно, сдвинулось с места в нужном направлении… нужном кому? Кем был тот старик на троне? Тэмулгэн услышал тяжелое дыхание за спиной, резко обернулся. Его догонял Лэгжин. Он был зол и испуган одновременно, схватил его, вцепился намертво. Тэмулгэн дернул руку, Лэгжин покачнулся и чуть не упал. Говорить он не мог, задыхался от быстрого бега. Тэмулгэн злорадно подумал, что плохой из Лэгжина будет охотник и муж никудышный, правильно его Джалар прогнала.
Лэгжин вскинул ружье, наставил на Тэмулгэна.
– Убежать хотел, сволочь? Как из дома выбрался, говори!
Тэмулгэн попятился. Да, его сторожили, да, к нему приходили чужаки и допрашивали, да, никто в деревне не хочет с ними знаться, но целиться в соседа? Да в своем ли уме этот парень?
– Говори! А то выстрелю! Дочь-навка тебя провела через часовых? От нее идешь?
– Лэгжин, Лэгжин, что ты несешь, ты же знаешь Джалар, ты знаешь меня…
– А ну молчать! – взревел Лэгжин, шагнул вперед, и дуло ружья уткнулось Тэмулгэну в грудь. – Топай к деревне, гад.
Тэмулгэн развернулся и пошел как мог быстро. Нарастало в груди холодное жуткое предчувствие. Он ускорялся, не замечая, как пыхтит и тяжело дышит ему в спину Лэгжин, и с холма над деревней почти бежал. Остановился у своего дома, увидев десяток чужаков. И среди них – старуху, одетую поверх простого платья лишь в черный плащ, сколотый у шеи золотой пряжкой, будто ее съедает такой огонь внутри, что она не чувствует мороза!
Вот оно – кончилось его время, данное взаймы.
Старуха усмехнулась недобро, кивнула ему, как давнему знакомому, и сжала плечо Юмсуру, что стоял перед ней на коленях. Сжала так, что он заверещал, будто щенок, которого пнул пьяный хозяин.
– Дядь Тэмулгэн, помоги! Скажи им, что не выпускал я тебя!
– Сам я ушел, – рявкнул Тэмулгэн больше от страха, чем от злости.
Вот оно, вот недостающее звено в его головоломке, вот то, чего он вспомнить не мог, – как он связан с этой старухой? Она приходила на Жарминах, он видел ее в толпе, когда дочь шла весенней девой, он помнит ее на невестиных гонках, она подходила к котлам с кашей, но в этот момент Гармас отрубил себе пальцы, и он упустил старуху из виду. Это она, она путала следы на тропе, когда они пошли искать Шону. Он думал – это Навь, он надеялся – привиделось. Но старуха стояла сейчас среди чужих солдат, сжимала плечо Юмсура, смотрела в лицо Тэмулгэна и была очень живой, настоящей.
– Я разберусь, – сказала она, и чужаки подхватили Юмсура, поволокли куда-то.
И опять никто не вступился. И Тэмулгэн тоже. Он стоял перед старухой и думал о Такун. И о том, что он выполнил задание, данное ему стариком на троне. Он сделал все, как ему велели, не зная об этом, и обережный круг Тхоки не смог его защитить. Только старик не знал, что все так повернется, не знал, что Джалар убежит, а потом вернется, чтобы поднять реку, остановить войну. А старуха знала, недаром она появилась на Жарминахе, назвала Джалар подменышем, одурманила парней на невестиных гонках… Она хотела эту силу, Джалар была ей нужна. Узнала, стала приходить сюда, шептать недоброе, бросать свои слова в толпу, чтобы они проросли потом ненавистью, войной. Как она узнала? Кто указал ей путь?
Старуха подошла к нему вплотную, впилась глазами, будто хотела оставить на его лице шрамы.
– Ну и где твоя дочь, лучший охотник Края, Тэмулгэн, сын Тхоки?
От нее пахло сырой прелой землей, стоячей водой, временем. «Сколько ей лет? – подумал он некстати. – Она будто ровесница Утки и Щуки».
– Что же ты молчишь? Или мне спалить весь лес, чтобы отыскать ее?
У Тэмулгэна перехватило горло. Вот оно. Вот его страшный выбор: дочь или лес, что кормит весь Край.
– Что вы сделали с Такун? – прохрипел он, оттягивая время.
Старуха усмехнулась, поняла.
– Все в порядке с твоей женой, дурачок. Уж ее-то я не трону. Хочешь – иди проверь, я тут подожду.
* * *
Такун спала и ничего не слышала. Как в поисках Тэмулгэна чужаки вломились в дом, как перетряхнули Тхокин наполовину уже пустой сундук, как разбился горшок, как рассыпался мешок с орехами, как покатились по полу сосновые шишки, собранные для растопки. Ей снилась ее молодость и маленькие сыновья, покос на лугах недалеко от Дома Утки и ласковый взгляд Тэмулгэна. От взгляда она и проснулась. Муж стоял рядом с кроватью, смотрел на нее в растерянности.
– Чего ты? – спросила она хриплым