С этого дня и Хранитель холмов, и огромная женщина с прялкой стали сниться ей очень часто. А еще – девочка с белыми волосами и карими глазами, которая брела куда-то сквозь снег босиком… Джалар записывала свои сны в книгу-тетрадь не только потому, что это казалось ей важным, но и чтобы сосредоточиться, подумать.
После гибели Вийху, после того, как Джалар сделала себе бубен, она перестала бояться. Ни холод, ни Лэгжин с собакой, ни все соседи и их ружья больше не страшили ее. Каждый день она спускалась с дерева вместе с бубном, не таясь шла к деревне, стояла на холме и наблюдала. Она видела, что дети Рыси делают бессмысленное: красят снегом заборы, посыпают хвоей лед на озере, а потом по одной хвоинке собирают ее в корзины, водят детей строем по деревне… Все ее соседи будто превратились в бумажных человечков, с которыми невесело и бездумно играет Навь. Или не так уж и бездумно? Может, это она, Джалар, не может понять? Ей хотелось поговорить об этом с отцом, с Мон и Эркеном, с Сату – с кем-то, кто мог бы объяснить. Очень часто она думала о старшем брате.
«Севруджи рассказывал про братство. Про людей, которые приходят на помощь тем, кто попал в беду. Ищут потерявшихся, соединяют семьи, помогают вернуться домой. Люди эти живут где-то там, в другом мире, но могут перемещаться быстрее ветра с помощью каких-то… штук? Нет, не то. Что же он говорил про них? Ах да, у них есть какие-то особые умения… Вот как бабушка умела чуть-чуть видеть наперед. Она просто всматривалась и прислушивалась, очень внимательно, и мало говорила, чтобы не заглушать своей болтовней того, что хочет сказать ей мир. Как же мне позвать это братство сюда? Как дать им знать, что Краю нужна помощь? Севруджи. Брат. Неужели ты не чувствуешь, не понимаешь, что случилось? Как мне рассказать тебе об этом?» Она провела рукой по краю бубна и решила попробовать.
Еще по темноте Джалар прошла через лес, чтобы на рассвете оказаться на вершине Яви-горы. Там она подождала, когда солнце покажет макушку из-за Рогатой горы. Весь мир в этот миг будто привставал на цыпочки и прислушивался. Джалар подняла бубен и ударила в него ладонью.
Джалар била в бубен, и Щука в озере становилась ее глазами. Щука плыла по одной из проток, но натыкалась на невидимую преграду, разворачивалась и плыла по другой, но снова что-то, что не имело ни цвета, ни запаха, ни названия, преграждало ей путь. Джалар видела щучьими глазами, что по всем протокам, по всем рекам, по всем озерам до самого озера Далеко стоят невидимые стены.
Джалар била в бубен, и Лось шел долинами до самых гор, но упирался в преграду, которую не видно, но которую не пробить даже его могучим рогам.
Джалар била в бубен, и мягколапая Рысь кралась по веткам могучих деревьев осторожно, как раннее утро. Она чутко нюхала воздух, взбиралась повыше, опускалась к земле, она искала лазейку, но весь Край окружила прозрачная стена.
Джалар била в бубен, и Утка взмахивала крыльями. Утка летела над горами, летела выше облаков и падала, ударившись о небо.
Джалар в изнеможении опустила бубен, легла на сырую холодную землю. Ей нужна была помощь, а попросить не у кого. Но каждый рассвет она стала приходить на Явь-гору и бить, бить, бить в бубен. Или брат услышит ее и спасет, или все они погибнут. Однажды каждый остается один на один со своей жизнью, это так, молодой Хранитель прав, но кто сказал, что нельзя просить о помощи, если знаешь, что где-то есть человек, который может помочь?
В одно такое утро Джалар спустилась к деревне, устав быть Щукой, Уткой, Лосем и Рысью и решив, что хватит ей прятаться. Кто сможет одолеть теперь ее силу? Не Лэгжин и не Мадран уж точно. Кого ей бояться? Она шла, чувствуя приближающуюся весну и радуясь ей, но, когда поднялась на пригорок над деревней, увидела, что чужаки вернулись.
И вместе с ними пришла старуха.
Та самая старуха, которая сеяла семена вражды на Жарминахе.
Старуха шла по деревне, и черный плащ клубился вокруг нее, будто дым вокруг пожарища.
У Джалар перехватило горло, сжалось сердце, а голова наполнилась туманом, как овраги поутру во время Утки. Зачем она здесь, почему? Джалар видела, как дети Рыси кланялись этой старухе, уступали дорогу, как чужаки следовали за ней на почтительном расстоянии… «Кто ты?» – подумала Джалар, и вдруг старуха остановилась и глянула, будто услышала, прямо на нее. Их разделяло полдеревни и пригорок, но казалось, что старуха смотрит ей в глаза, и Джалар будто растеряла всю свою силу, будто не было ни поднявшейся Олонги, ни погибшей Вийху, ни этой зимы, проведенной на дереве, ни бабушкиного бубна. Будто она снова маленькая и бессильная, будто внутреннюю реку завалили камнями, закидали глиной и мусором. Джалар бросилась наутек, забралась на дерево, забилась под шкуру, словно испуганный бельчонок, сжалась в комок.
* * *
После полудня она услышала внизу голоса. Затаилась. Потом осторожно глянула вниз. Эркен и Мон шли по лесу.
В первую секунду Джалар хотела слезть, подбежать к ним, обнять обоих, хотя бы для того, чтобы прикоснуться к человеку, сказать, что она жива, она рядом. Но она осталась на дереве.
Потому что смотрела и видела.
Они искали ее и хотели найти.
Они не верили чужакам, не шли войной на Уток и Лосей.
Они были заодно с Джалар и ее родителями.
Они шли по узкой тропе и держались за руки.
Джалар нащупала в волосах чуду. И снова не стала снимать. Пусть Эркен сделает это сам, раз так. Она не чувствовала ни обиды, ни ревности. Пожалуй, ей даже стало чуточку легче, будто перед ней открыли дверь в комнате без окон, а за порогом – тысячи тропинок и можно выбрать любую.
Старуха в черном плаще
Наверное, он всегда знал, что это случится однажды. Им сохранили жизнь, дали отсрочку, чтобы сделать задуманное, но срок вышел, и за ними пришли. Тэмулгэн ходил