– Помоги мне, бабушка. Я хочу вернуться домой!
Вийху вздохнула и ткнулась теплым носом в ладони Джалар.
Джалар продолжала ходить к деревне, но все время выбирала разные тропинки. Иногда ей казалось, что кто-то следит за ней, и она боялась выбираться из логова по нескольку дней.
Она больше не плакала от холода и одиночества, она научилась их не замечать. Джалар ждала, но сама не понимала чего. Мертвые не поднимутся из могил, но кто сможет помочь тут, кроме бабушки? «Бабушка тоже не смогла. Может быть, чтобы прогнать чужаков и распечатать Край, нужна сила всех лойманок?» Но она вспоминала хитрые, жадные глаза Виры, уставшую толстую Неске, слишком старую и увлеченную разговорами с духами лойманку Дома Лося, которой было не до людей и их простых забот. Джалар вздохнула. У Дома Щуки нет своей лойманки – может, пойти служить им? Чимек бы поручился за нее. Она вспомнила, как он просил ее уйти и не беспокоить его. И непонятные скользкие шуточки Щук, их вечное ёрничанье. Нет, она не приживется там.
«Можно уйти к озеру Далеко. Говорят, там живет древняя лойманка, которая может вылечить самую безнадежную хворь, а за другие просто не берется. Никто никогда ее не видел, но все верят, что она есть. Только я ничем не больна. Да и уходить не хочу. Я хочу спасти Край!»
Джалар вспомнила своих подружек: нежную, солнечную Сату, надежную, рассудительную Мон, смешливую Аяну, суматошную Тэхе, добрую Баярму… И Шону. Раньше они все делали вместе: учили уроки, пропалывали грядки, стирали, ходили за грибами и на рыбалку. Не было между ними секретов, не было недомолвок. И за поддержкой, и за утешением, и поделиться радостью Джалар всегда бежала к ним. А теперь она одна, и некому разделить с ней это горе. Потом Джалар вспомнила рассуждение подружек о том, как хорошо было бы жить во дворце императора, и глаза Шоны, которые горели ненавистью, и как она пыталась увести у Сату жениха. «Нет, дело не в том, что я прячусь тут и не могу к ним прийти. Все началось раньше. Мы выросли, и наши тропинки разошлись. Этот круг изменил нас, и Сату замужем, а Мон, может быть, влюблена в Эркена. И как я этого не заметила, не углядела?»
Джалар потрогала чуду в волосах. Надо ее снять. Эркен не видел, что она вплела ее в волосы, не знает о ее согласии стать ему женой, все еще можно поправить хотя бы с ним, а на нее Явь рассердилась уже так, что вряд ли может быть хуже. Пусть хоть Мон будет счастлива, раз у Джалар не получается. И Эркен заслуживает самой лучшей жены. Только вот как ему объяснить, что это Мон, а не Джалар? Тоска сдавила ей горло, и Джалар выбралась из зарослей, отправилась к поредевшим малиновым зарослям.
Деревня еще только просыпалась, и ее жители не ведали о том, что одна из дочерей Рыси смотрит на них. Она видела караул у дома родителей, видела свет в окне в доме Мон, потом поняла, что не спят в доме Шоны, Эркена, Гармаса, Лэгжина… Не спят и будто чего-то ждут. Не видно собак. Женщины не идут доить коров. Будто все притаились и ждут, ждут, ждут… Окинув еще раз деревню внимательным взглядом, она поняла, что тревожно не только ей. Похоже, многие мужчины ушли на большую охоту. На медведя или на нее? У забора Мадрана стояли лошади – холеные, чужие. Значит, тот, кому она нужна, прислал за ней новых солдат. Джалар повернула к дому – так она называла теперь их с Вийху логово. Да оно и было домом: согревало, оберегало от чужаков, давало ощущение уюта и безопасности.
Джалар побежала неслышно по утреннему лесу без тропинки, наугад, доверившись чутью. Вдруг замерла, прищурилась. Темный след тянулся по хвое. Пах железом и будто пульсировал. Она скинула тяжелое одеяло, в которое куталась, когда уходила надолго, пошла быстрее. И тут же услышала жалобный стон. Джалар медленно двинулась ему навстречу. Кровавая полоса терялась в рыжих папоротниках, окружавших сосну, где Джалар жила до того, как перебралась в оленье логово. Она раздвинула кружевные папоротниковые перья и увидела Вийху.
Олениха лежала на боку в темной луже своей крови и прерывисто дышала. Джалар видела, что Вийху перерезали горло, и будто провалилась в тот подлый день, когда Анык притащил к ним в дом двух зарезанных олених. Так же забилось гулко сердце, встала на дыбы внутренняя река, застучало в висках. Джалар закричала на весь лес. Крик ее камнем прокатился над всем Краем, а когда вернулся обратно, она подумала: «Почему тот, кто прирезал, не забрал ее? Зачем убивать и бросать? Или она смогла убежать с такой раной? Нет, невозможно…» Тогда Джалар склонилась поближе и увидела на боку следы от дроби.
«Вийху – приманка. Они охотятся на меня».
Джалар закрыла глаза. Вспомнила, что она – подземная река, невидимая, неслышная, могучая. Вспомнила бабушкин бубен, вырытый из земли по ее велению. Вспомнила, как встала на дыбы и смыла поднявших ружья на ее отца Олонга. Джалар медленно подняла руки, и вслед за ними поднялись папоротники, скрыв от посторонних глаз и Джалар, и олениху, и сосну. «Вы убили ее, но вы ее не получите. Это моя олениха и моя земля». Вийху захрипела. Джалар достала нож, ударила сильно и метко, как учил ее отец.
Люди Дома Рыси всегда вырезают и съедают сердце своей добычи – и Джалар вырезала у Вийху сердце. Они запекают его на углях домашнего очага, освобождая от горечи Нави, – и Джалар развела костер, небольшой, но жаркий. Так охотник благодарит зверя за мясо, за шкуру, благодарит, что будет сыт и не замерзнет.
«Мне придется съесть не только сердце, но и печень и почки, чтобы отблагодарить тебя, Вийху. И даже этого будет мало». Она ела и слышала голоса, они кружили вокруг папоротниковой стены, но не могли ее преодолеть. Потом они притаились и стали ждать. Джалар вытерла руки о землю, помолилась и продолжила прощаться с Вийху.
Она сняла