Джалар повесила обруч на плечо и пошла домой.
Она скиталась по островам и жила у Сату, давно наступило время Лося, чужаки уже, конечно, убрались восвояси, не вечно же им сидеть здесь. А свои не будут по ней стрелять. Она – дитя Рыси, такая же, как все. Они не могут ее выгнать, а если выгонят, пусть скажут – за что.
Ноги свернули к Яви-горе. «Правильно, – поняла Джалар, – надо поклониться сначала родовому дереву, попросить у праматери Рыси защиты». Пожухлые, поседевшие косы Яви расплетались под ногами, шагать знакомыми тропинками было легко и радостно. Но мысли в голове толкались беспокойные, сумбурные.
«Я выкопала твой истлевший от времени бубен, бабушка, но что мне делать с ним? Ведь я не лойманка. Или – да?» Джалар поежилась: Анык, Халан, Гармас, Чимек… нет, каким бы темным ни был ее дар, она бы не тронула Чимека, ведь он ей почти как брат. И лойманская сила – это ведь всегда про помощь и доброту, она не может быть злой, не должна вредить. Джалар вспомнила Виру, которая помогала Шоне разлучить Аюра с Сату, и усомнилась даже в этом. Она глянула на обод. Можно ли назвать бубном железку с лохмотьями сгнившей кожи? Но она чувствовала силу, что он хранил. Бабушкину силу, силу лойманки Края, которая зачем-то от этой силы отказалась. Зачем?
«Нет, – мотнула головой Джалар. – Тхока закопала свой бубен и никогда не называла себя лойманкой, но она помогала людям, она спасла Аюра, она пыталась расколдовать Край, когда ушла с чужаками Шона, она… да, она все равно была ею – лойманкой, что держит Край. И бубен ее стучал даже из-под земли. Зачем же она велела его откопать? Она хотела передать его мне, как передала свои гадательные фигурки, она верила, что я река…» От этих мыслей голова гудела и плыла, Джалар не замечала, куда несут ее ноги, пока не услышала голоса.
Услышала и на всякий случай спряталась за толстой сосной. Медленно выглянула. У родового дерева собрались мужчины Дома Рыси. Джалар пряталась ниже по склону и видела только их головы в охотничьих шапках. Охота начинается обычно на Норзен, и за благословением всегда ходят к родовому дереву. Что же они так припозднились, время Лося на исходе… Она увидела Мадрана, отца Шоны, и его брата Баирте, увидела Салма, отца Эркена, увидела братьев Сату, увидела Лэгжина и других парней, которые бежали в этом году невестины гонки… Много, много мужчин собралось здесь. Но ни отца, ни Эркена Джалар не нашла. Где же они? Что с ними случилось? Именно отец всегда объявлял начало охоты, да и как открыть охоту без благословляющей песни сказителя? В этом круге всё у них в Краю наперекосяк… Джалар сжала обод бабушкиного бубна. Глупая она, глупая! Ведь Тхока умерла, и Тэмулгэн сейчас с ней. Поэтому Мадран и заменяет его, просит благословения.
Джалар осторожно перебежала поближе. Прислушалась.
– О мать великая, дочь Яви, мягколапая Рысь! Нет тебя сильнее, нет тебя мудрее, хозяйка леса, хозяйка Края! Благослови нас на ратный подвиг, помоги победить Уток, одолеть Лосей, восстановить справедливость!
Это говорил Мадран. Красиво говорить он никогда не умел, а сейчас его речь и вовсе казалась дикой. Какой справедливости он просит у Рыси? Зачем ему побеждать Уток и Лосей? В чем их надо победить? Может, придумали какое-то новое состязание? Но не бывает игрищ и праздников перед Йолруном. Лось любит тишину, а сейчас ведь его время.
И почему они просят о победе, будто от этого зависят их жизни? И почему ни Аюр, ни Сату ни слова об этом не сказали? В Доме Лося ни к чему такому не готовятся, никаких разговоров о новом состязании она тоже не слышала.
Джалар пряталась за деревом, пока мужчины не закончили свои странные речи и не спустились с Яви-горы. Потом прокралась к родовой сосне – старой, с мощным толстым стволом. На высоте в полтора человеческих роста была вырезана неизвестно кем и очень давно рысья морда. Чуть ниже – еще одна, только с человеческим носом и ртом, а еще ниже – лицо человека. Будто из небесной тайги по сосне Рысь спустилась на землю и стала человеком. Глядя на эту резьбу, даже маленький ребенок понимал, откуда пошли дети Рыси.
Джалар не стала подходить близко: ей хотелось взглянуть на лик Рыси, может, тогда получится понять, что здесь происходило только что. В раскосых рысьих глазах застыли, будто слезы, капли смолы.
* * *
Джалар добралась до Олонги, предвкушая встречу с родителями, с Мон. Поглубже спрятала в косу чуду Эркена, улыбнулась самой себе. Вот и Олонга – ее река! Как же она по ней соскучилась! Джалар зачерпнула воды́, умылась, напилась и стала спускаться к деревне. Радость встречи распирала ее, и она не могла понять, зачем пряталась так долго, кого боялась. Джалар ловко запрыгала с камня на камень, что тропинкой вились посреди реки, остановилась на одном, большом и плоском. Сняла с плеча бубен, подняла голову.
И чуть не поскользнулась, чуть не булькнулась в воду.
Весь Дом Рыси стоял на берегу, там, где Олонга впадает в Щучье озеро, и будто бы ждал ее. Но откуда они могли знать, что она придет? Не Сату же прибежала вперед нее! А если Аюр? Но зачем? И почему собрались всем Домом ее встречать, и откуда могли знать, с какой стороны она появится?..
Но тут же Джалар поняла, что она тут ни при чем. Рыси были заняты своим делом, они готовились к чему-то. К чему-то большому и важному. Будто к какой-то вселенской охоте. Чужаки на лошадях стояли чуть поодаль, но было видно, что напряжены и глаз не сводят с детей Рыси. Мужчины все до одного с ружьями, ножами. Все? Она поискала глазами Эркена – не нашла. Поискала отца – вот он! Стоит один против всех! И кричит… что он кричит?
Джалар увидела, как Мадран двинулся на Тэмулгэна, а за ним – еще человек двадцать. Они доставали охотничьи ножи, скалили зубы. Отец продолжал говорить им что-то, но Джалар не могла расслышала, что именно. А чужаки вскинули ружья, навели на отца, и она видела, она понимала – еще секунда, и отца убьют.