Тхока сидела, прижавшись спиной к своему сундуку, и плакала, тихо и жалобно, как ребенок. Джалар бросила топор, подскочила к бабушке, обняла ее, зашептала:
– Что с тобой? Ты почему не на сходе?
– Он толкнул! Он толкнул меня, Джалар! Мой Тэмулгэн меня толкнул!
– Тш-ш-ш-ш-ш… Тихо, тихо, – Джалар обхватила ее голову, стараясь забрать боль. – Ну что ты, нет, конечно, нет, как он мог тебя толкнуть, он любит тебя, очень, конечно, нет, не мог толкнуть, тш-ш-ш-ш-ш…
– Он толкнул! Я должна была идти на сход, а он не позволил! Сказал, чтобы не смела, чтобы дома сидела, а мне надо, я должна была остановить все это, я бы смогла, а он не дал, и теперь уже не успеть…
Она замолчала, и только боль растекалась внутри нее, переползала в Джалар. Боль – и едкая, как дым от сырых дров, обида. Вдруг Тхока заговорила тихо и серьезно, она притянула голову Джалар так, что губы вложились в раковину уха внучки, и зашептала:
– Знаешь сосну-кривульку? Знаешь?
Она спрашивала, пока Джалар не кивнула.
– В ее корнях мой бубен. Спасай Край, Джалар, спаси его! Твоя мать сделала такую глупость, ох, какую глупость, бедная, бедная Такун… Я шла по их следу, я слышала шепот леса, это страшные люди, Джалар, их боится даже Явь! Но я не смогла их нагнать, не смогла, не смогла! Я старая и никчемная, у меня не осталось сил. А сегодня я сказала ему, моему Тэмулгэну, моему сыночку, я сказала как есть, сказала, что нельзя было им возвращать сюда ту девочку, она сама ушла, это был ее выбор. Шоне здесь не жить, она навеки отравлена, и я должна была пойти на сход и остановить их, не дать этому случиться, но он… Он оттолкнул меня, Джалар! Будто я чужая, будто я – ненужная вещь! – Она замолчала.
Сглотнула, сказала почти спокойно:
– Надо спасать Край. Нам некуда деться, надо спасать Край!
– Тихо, тихо, – опять заговорила Джалар, пытаясь успокоить это безумие и свой страх. – Ну что ты? Я тебя буду спасать сейчас, а потом мы вместе подумаем, что с Краем делать. Я вылечу тебя…
– Нет! Нет, поздно, он толкнул меня, ты не сможешь, Навь взяла меня за руки, и я позволила, я согласилась, зачем мне эта Явь, где Тэмулгэн так жесток?
– Я приму на себя Навь, не бойся.
Бабушка оттолкнула ее легонько, так, чтобы заглянуть в глаза, и прошипела свирепо:
– Не смей! Такой судьбы ты мне хочешь? Чтобы я скрючилась и почернела от горя? Нет ничего страшнее, чем когда умирают дети!
– Я уже не ребенок.
– Ты всегда ребенок. Прости, я поздно поняла, что происходит тут. Старость и гордыня заволокли мне глаза. Но еще можно все поправить. Спасай Край, Джалар. Найди бубен и спасай Край.
– Как я спасу его, бабушка? Во мне нет никакой силы!
– В тебе заключена огромная сила.
– Я попрошу Мон, – осенило Джалар. – Мон сильнее меня.
– Мон – волна. У нее мощь, высота, напор, брызги. Ты, моя рысенька, – подземная река. Ты течешь в своих границах, глубоко под землей, невидимая, не слышимая никем, но для тебя нет преград, ты точишь любой камень, ты обходишь любые препятствия или просто сносишь их со своего пути. В тебе глубина и сила. Просто она другая. Слышишь? Они уже ищут тебя! Ступай. Найди мой бубен и спаси Край. Мы не будем прощаться, уж теперь-то я всегда буду в тебе. Уходи. Прошу. Прямо сейчас. Бери лодку и беги, беги как можно дальше!
Бабушка втиснула в ладонь Джалар холщовый мешочек со своими гадательными фигурками и сжала ее пальцы в кулак.
– Сохрани.
Джалар кивнула, поцеловала бабушку в щеку и выбежала через заднюю дверь. Она слышала шум, она чувствовала погоню.
* * *
Джалар пробиралась к реке и думала о бабушкиных словах. О том, что отец оттолкнул ее. Представить такое было трудно. Все, что случилось с ними в этот круг, – трудно представить. «Страшный тот дар, темный…» Неужели отец прав и Сату права? Они знают ее лучше всех остальных людей в мире, лучше мамы, лучше Мон… И если она – причина всего, что творится сейчас в Доме Рыси, то верно отец говорил: ей нужно бежать. И увести беду за собой.
Джалар оттолкнула лодку от берега, прыгнула в нее, замочив расшитый подол платья, ловко погребла на середину. Лодки любили Джалар, она умела с ними управляться и каждой давала имя. Эту, самую легкую и юркую, звала Малышкой. Малышка вышла на середину озера и поплыла, не подгоняемая веслами. Ветер толкал ее, а еще течение Олонги, которое билось здесь, не уснуло, не поддалось чарам сонной озерной воды. Джалар вытерла слезы. Какой в них толк? Слезы забирают силу, мутят голову. Так отец говорил. Из горла вырвался всхлип, больше похожий на рык раненой рыси. Папа! Неужели правда все, что сказала Тхока? Джалар не могла представить, чтобы он оттолкнул Тхоку, не могла, и все. Если только его не околдовали, не увели, не запутали. Но если все так, то разве бы он крикнул ей «беги»? Разве бы стал спасать?
Она не успела додумать эту мысль, как по борту лодки щелкнуло что-то, выбило щербинку и плюхнулось в воду. Пуля. Это была пуля! Джалар схватилась за весла. Ей не нужно было смотреть на берег, чтобы понять, откуда стреляют. Лодка Малышка, взвизгнув уключинами, прибавила ходу. Ужасом застыл в горле крик, высушил слезы. Они в самом деле хотят ее смерти. Они и вправду пришли за ней.
Джалар хотела помолиться праматери Рыси, но перед глазами всплыли морды мертвых олених, что убил и принес ей Анык. Неужели Рысь рассердилась за то, что и она, и ее отец перестали охотиться на самую желанную дичь этих лесов, и наслала злых людей? Тогда Джалар спешно пробормотала:
– Мать Щука, вынеси меня, не дай умереть в твоих водах!
Но ни одна рыбешка не плеснула в ответ. Еще одна пуля чиркнула по воде, ушла в глубину. Потом еще одна, две, три…Они стреляют по ней, они стреляют по озеру, они пришли убить ее мир.
– Мать Утка, спаси меня! – крикнула Джалар и налегла на весла, загоняя страх и оцепенение далеко вглубь себя. Потом будет бояться, сейчас надо спастись.
Знойная тишина стояла над озером, ветер опал, перебрался на берег, течение Олонги растворилось в дремотных озерных водах, будто река сказала: «Я сделала для тебя все, что смогла, дальше плыви сама». Джалар правила к маленькому