Смородник сдвинул все койки в один конец коридора, ближе к мотоциклу и выходу. По растерянному взгляду Варде было ясно, что даже упырь не может увидеть доноров чётко, а уж в глазах Смородника их облики и вовсе начали сливаться цветными пятнами, будто реклама на сломанном городском экране.
Позже. Они разберутся позже.
– Где твой папаша? Тут могут быть ещё места?
– Хотел бы я знать, – огрызнулся Варде. – Ты мешаешь мне думать своей суетой!
Его глаза блеснули тревогой, он вдруг вытянулся в струнку и повернул лицо в сторону разрушенной стены. Оттуда в коридор задувал дым вперемешку с мокрым снегом.
– Постой-ка…
* * *
Носа Варде коснулся тонкий приятный запах. Травяной, речной. Летний вечер, застывший пруд с илистыми берегами, цветение кувшинок и сумеречное дыхание ветра. Он обернулся на Смородника: этот придурок сутуло стоял, ощерившись, и, как сова, вертел патлатой головой, готовый то ли рычать, то ли бросаться и щёлкать зубами, то ли просто бессмысленно орать. Всё как всегда.
И что Мавна в нём нашла?..
– Подожди меня здесь, – попросил Варде и подошёл к разлому в стене.
Пистолет жёг руку. Пусть искра была только в обойме, но тепло всё равно передавалось через металл. Но иначе нельзя. Ходить тут безоружным было бы настоящим самоубийством.
Впрочем, а кто они, если не самоубийцы?
Вниз уходила бетонная стена с торчащими кусками арматуры. И что-то звало его именно оттуда. Но не с площади. Варде видел, как среди убитых упырей ходят чародеи в защитных костюмах и масках. Догадаются ли войти внутрь? Или им нет дела до заброшенного энергетического центра, который качает только последние крохи жизни? У них точно были другие источники, другие «инкубаторы». Без энергии столько молодняка не выкормишь.
Придурок Смородник своими кровяными шарами и выстрелами только привлёк к ним внимание. Мог бы спокойно разобраться с торговым центром и идти дальше, но нет, ему приспичило устроить фаер-шоу. Что за идиот… Но поздно, уже ничего не исправишь.
Варде прижался спиной к стене. Времени мало. Нужно действовать быстро. Проверить, что за зов тонко, жалобно касается его упыриной души. В конце концов, где ещё он может быть настолько собой, как не здесь? Раскрыть все свои возможности – своего духа, своей звериной сущности.
Он поиграет в человека позже. На поверхности.
Здесь же он – болотная нежить.
Варде закрыл глаза и шагнул в разлом стены, навстречу холодному ветру. Смородник что-то рявкнул за его спиной, но голос оборвался, как резко выключенная аудиозапись.
Из груди выдавили воздух – всего на мгновение. Ноги оторвались от пола, чтобы почти сразу же вновь столкнуться с твёрдой поверхностью.
Варде открыл глаза. Зов стал сильнее, ощущался под рёбрами ниточкой, за которую тянули и дёргали. Быстро облизнув губы, он осмотрелся.
Подвал. Или подземная парковка. Темно. Чёрт возьми, почему темно?! Упырь ты или нет?!
Злость на самого себя всколыхнулась в вялой болотной крови. И, будто в ответ ей, перед глазами мелькнуло тусклой вспышкой, и зрение перестроилось. Теперь подвал виделся в зеленоватом свете, сумрачном, но достаточном, чтобы не натыкаться на стены.
Тут пахло плесенью и сырой штукатуркой. Под ногами хрустела краска, осыпавшаяся с потолка. По стенам тянулись провода, обмотанные изолентой, где-то распределяясь тонкими пучками, а где-то сплетаясь плотной чёрной паутиной. Жизни в них почти не осталось, только слабые токи изредка вздрагивали предсмертными конвульсиями.
«Сынок», – прошелестело в воздухе.
Варде вскинул голову, пытаясь понять, откуда идёт звук.
– Пап?
Он завернул за угол, в помещение поменьше. Если провозится долго, то неизвестно, что там учудит псих Смородник, оставленный без присмотра. И так спалил кучу всего, а что будет с городом, заражённым искрой, не известно никому.
В комнате с бетонными стенами стоял простой металлический стол, как в морге. А на нём была одна-единственная банка. Как та, в которой они с отцом хранили запасы крови, убеждая Мавну, что там чайный гриб. С потолка свешивалась одинокая тусклая лампочка, бросая в углы густые тёмно-зелёные тени.
Варде сначала показалось, что банка пуста. Но вдруг его сильнее скрутило тоской, и зов прозвучал чётко и ясно, прямо в центре его груди.
«Сынок».
За стеклом банки шевельнулось свечение: прозрачно-бирюзовое, бесформенное, как дым от погасшей свечи. Оно колыхнулось, вспыхнуло ярче импульсом энергии и приняло очертания рыбки с трепещущимися плавниками.
– Отец?
Варде неверяще шагнул к столу, сунул пистолет в задний карман и обхватил банку обеими руками, поднося к глазам. Рыбка из лоскутка энергии порхала за стеклом, величественная, но такая маленькая. Не крупнее Варфоломея.
Рыбка мигнула, взмахнула плавниками. От банки веяло холодом, чистым прудовым запахом. Настоящая болотная энергия, как она есть. Сотканная из другой материи. Не горячая и грубая человеческая жизнь, нет. Она потребуется позднее, чтобы создать тело для духа, накормить его и научить выходить на поверхность. Пока же в банке плескался лишь неживой дух, младенец болот, вернувшийся к своим истокам.
– Я найду тебе новое тело, пап, – жарко пообещал Варде. – Ты вырастил меня, а я выращу тебя. Обещаю.
Снаружи раздались выстрелы и крики. Варде обнял банку с духом, прижал к груди, закрыл глаза – и вернулся на второй этаж, к Смороднику.
* * *
– Положи себе в рюкзак! Осторожней, там мой отец! – Варде появился из ниоткуда и судорожно пихнул в руки Смороднику какую-то банку.
– Ты башкой ударился?
– Делай, что прошу! Пожалуйста! Иначе никаких тебе перемещений.
Смородник с ворчанием запихнул странную банку в рюкзак. Варде мялся и оборачивался, светлые волосы стояли торчком оттого, что он вечно их тормошил. Смородник не понимал, что за бред творится с этой банкой, но устроил её в рюкзаке так, чтобы не разбить и не перевернуть.
– И… для перемещения мне нужны силы, – признался Варде, будто стесняясь.
– Ну и?…
– Наклонись.
Варде положил руки Смороднику на плечи и привстал, как для поцелуя. Снаружи доносился какой-то подозрительный шум, и Смородник не был уверен, что сейчас подходящее время для романтических признаний, но…
– Я всегда знал, что ты бьёшь меня по яйцам из любви, – огрызнулся он, лишь бы не смотреть на приближающиеся огромные глаза болотного оттенка. – Прости, я занят.
Варде распахнул рот. Мелькнули удлинившиеся звериные зубы, и в шею Смородника впились клыки, разрывая кожу.
– Дрэх, ты ненормальный?! – Смородник дёрнулся от боли, чуть не оттолкнул