Смородник направил байк прямо на ступени, которые, заразы, поехали вниз. Но в этот раз справиться с ними было, несомненно, легче.
С рёвом мотоцикл перелетел на второй этаж, тряхнул ездоков и устремился по коридору, через бетонную крошку и колотую плитку. Части помещений уже не было вместе с обвалившимися стенами, по потолку и полу тянулись чёрные разводы копоти – после их прошлого визита со стрельбой и искрами.
Смородник притормозил. Сердце бешено стучало в висках, в ушах стоял монотонный звон. Среди мёртвых бетонных стен тишина давила, угнетала, казалась жуткой. Смородник совсем остановил байк и тяжело сглотнул.
По полу пробегали бело-голубоватые отблески-молнии, змеями струясь из разорванных проводов. Это место сейчас выглядело совсем неживым, покинутым. Даже страшнее – использованным. Будто кто-то выпил из него всё нутро, оставив только хрупкую оболочку. Как бледный иссохший мотылёк в паутине. Тронешь пальцем – и тельце рассыплется.
Они слезли с сиденья, держа наготове оружие. Смородник покатил мотоцикл рядом, заглядывая в окна палат.
В первой комнатке их встретила темнота. Разбитая стеклянная труба, по которой циркулировала энергия. Койки пустые, смятые, грязные. Плесень или ил по углам. В следующей палате на постели лежали чьи-то почерневшие кости, они выглядели так, будто пробыли тут не один десяток лет. В другой ещё лежал кто-то. Смородник присмотрелся. Ребёнок. Дети. Подростки. Четверо. Бледные до синевы, с прозрачной кожей, и по проводам ещё струилась энергия, но едва-едва, по капле, пробегая редкими и слабыми импульсами-молниями.
– Они непохожи на друга Мавны, – заметил Варде, заглянув рядом в окно.
– Разве есть разница? – Смородник обернулся на него, вскинув бровь. – Они умирают. Я не дам им истлеть в этом проклятом подболотье.
– Но они всё равно умрут.
– Все рано или поздно умрут. Если мы вернёмся, то не одни.
Он глубоко втянул носом воздух, всматриваясь во мрак сквозь пыльное стекло. Моргнул – и вместо детей на миг увидел самого себя. Четверо парней. Все с лицом двенадцатилетнего Мирчи.
Смородник ударил дверь ногой и вошёл в палату. Лица доноров снова изменились, но, кажется, уже стали другими, не как в первый раз. Из вен тянулись провода с проблесками молний, и Смородник на пару секунд замер в раздумьях.
Что, если оборвать провода? Они погибнут сразу? Это будет милосерднее, чем ждать, когда болота выпьют из тел последние капли жизни?
Если бы он сам тут лежал, то пожелал бы, чтобы с ним так и поступили. Быстрая смерть всегда лучше.
Он обернул кисти рук рукавами, чтобы не виднелось даже кончиков пальцев сквозь обрезанные перчатки, и, схватив провода пучком, наотмашь махнул ножом.
– Ты что творишь?! – крикнул Варде.
По костям будто пропустили ток. Смородник успел увидеть, как молниеносно по куртке пронеслись энергетические струи, а затем взбунтовалась и искра: ощетинилась, как кот, которого погладили против шерсти, и в отместку прокатила по рукаву огненный вихрь, который затих, едва дошёл до пальцев. Боль ещё недолго отдавалась в руке, как после удара локтем обо что-то твёрдое. Ничего. Терпимо. Он подскочил к следующему пучку проводов и разрубил его тоже. Ногой пнул стеклянный цилиндр, похожий на газовую колонку и отдалённо напоминающий генератор искры из общежития. Стекло треснуло, колонна покачнулась и разбилась об пол, рассыпавшись по плитке тусклыми осколками. Мигнули и угасли последние тонкие молнии, словно задохнулись.
Смородник схватил две кровати за металлические изножья и толкнул их – старые, успевшие поржаветь колёса коек скрипнули, захрустели по стеклянным осколкам. Выкатив первую пару коек в коридор, к Варде, он принялся за вторую.
– Может, объяснишь?! – Варде остановил одну из кроватей, которая чуть не столкнула его к стене. Укрытый одеялом, на ней лежал курносый светловолосый мальчик, но стоило Смороднику моргнуть, как мальчик превращался в пожилую женщину, а потом – во взрослого мужчину.
– Нечего объяснять, – прохрипел Смородник. – Берём всех.
– И что ты с ними будешь делать? Выносить по одному на своём горбу?
Смородник выпрямился, откинул волосы с лица и выдохнул, тяжело глядя на Варде исподлобья.
– Нет. Ты нас всех вынесешь.
– Я – что? – Варде нервно хохотнул и махнул рукой в сторону эскалатора. – Нас сейчас за задницы схватят ваши чародеи-соседи, а ещё могут сожрать упыри, я беру только мальчишку Мавны и своего отца и…
– Если ты можешь перенести двоих, то и этих тоже сможешь. В них жизни – чуть. Попытайся.
На последнем слове Смородник смягчился и постарался, чтобы оно звучало не как проклятие. Варде смотрел на него со смесью ужаса, непонимания и презрения.
– Ты долбаный псих! Ты понимаешь, что мы не можем рисковать? – Варде красноречиво покрутил пальцем у виска. – Мозги включи! Или тебе все отбили? Я не мастер телепортации, говорю тебе. Максимум, что смогу, – это перенести пару доноров и твою тяжёлую тушу. Я не подписывался спасать всех! И возвращаться несколько раз тоже вряд ли смогу. Если мы тут начнём возиться, то сами погибнем, понимаешь? Большинство доноров уже без пяти минут мертвецы, болота выпили из них всё что можно. Давай не будем кусать больше, чем можем проглотить, договорились?
Смородник яростно набросился на Варде, впечатав его спиной в стену. Из груди Варде вышибло воздух.
– Ты попытаешься, – прорычал Смородник ему в лицо, едва не брызжа слюной. – Ты всё равно сможешь слинять в любой момент на поверхность. А меня там ждёт казнь. Что мы теряем? А что теряют они? Если получится спасти хоть на одну жизнь больше, мы это сделаем, ты меня слышишь?
Варде дёрнул плечом, сбрасывая его руку:
– Ты ненормальный. Решил разорвать меня прямо здесь? Ничего, что я тебе помогаю? Держи себя в руках, придурок.
Смородник резко отпустил его и широким шагом кинулся к следующей палате. Там никого не оказалось. Сунулся в другую – пусто. Слова упыря стучали в затылке молоточками. Казалось, будто в них даже был здравый смысл – но гордость и свои идеалы не позволяли согласиться.
В другой палате нашлось три койки со взрослыми, чьи образы никак не удавалось разглядеть: они рябили особенно сильно, как неисправный телевизор. Смородник оборвал их провода и тоже вытолкнул в коридор. В палате напротив были две пустые койки и две с донорами. Тоже в коридор.
Он двигался быстро, рывками, не давая себе времени ни думать, ни переживать. Шаг, второй, открыть дверь. Отрезать провода. Схватить койки. Вытолкнуть. Пойти дальше. Отключить чувства. Он успеет упасть в черноту после. Успеет понять, что у них не много шансов выбраться отсюда. Успеет разобраться, что все доноры –