– Я спущусь вниз и перережу их всех! Сколько можно ждать, бабушка?
– Алёша, ты мал ещё, помощь близко. Скоро белая армия и твой брат войдут в город и освободят нас.
– Не могу я больше ждать!
Я заглянул в окно. На софе полулежала пожилая женщина в длинном чёрном платье, пустым взглядом смотря в пол. По комнате ходил мальчик лет четырнадцати. В углу сидела служанка в переднике и чепце.
– Не кричи, Алёша. Услышат.
– Пусть слышат, пусть всё слышат! – Он побежал к окну, я отпрянул.
– Варя! – воскликнула женщина.
Девушка схватила мальчика и, с усилием оттащив от окна, повалила на пол.
– Пусти меня, Варя, – прохрипел он.
Я услышал звуки борьбы, затем они затихли, сменившись сдавленным рыданием обоих. Так продолжалось несколько минут. Я замер. Послышался топот сапог по лестнице.
– Они идут к нам! Бабушка!
Дверь с грохотом отворилась, ударила в стену. На пороге стояли те двое, что боролись с матрасом, только их добыча осталась валяться в саду.
– Карга! – проорал один. – Где спрятала золотишко?
Молчание.
– Говори, не то выпотрошу, как твой матрас!
– Не смей так разговаривать с моей бабушкой, выйди из комнаты! – послышался звонкий мальчишеский голос.
– Алёша, сынок! – Новый женский голос и шаги. – Не трогайте его, он ещё ребёнок!
Опять шаги. Тишина. Почему молчат? Что происходит? Я вновь заглянул в окно.
– Вы, Анна Александровна, теперь никто и не забывайтесь. Теперь мы правим. Деньги ваши государству принадлежат, а государство теперь – мы. Вы против закона идти хотите? – сказал наконец один из «верблюдов», тот, что матрас не порол, а только смотрел.
Анна? Я опешил. Аня? Вновь выглянул. Он стоял напротив сидящей старушки, бросая на её маленький силуэт огромную тень. Неужели она!
– Говори, где деньги, бабка? – подал голос второй. – Кузьмич, что мы церемонимся? Она старая, пустим в расход, никто не узнает.
Женский крик, переходящий в плач, затопил комнату, это кричала служанка. Аня поднялась во весь свой крохотный рост, гордо откинула выбившуюся прядь седых волос.
– Закончилось твоё время, бабка! – со злом плюнул старший из мужиков.
– Я тебя, Иван Кузьмич, ещё ребёнком сопливым помню, – услышал я голос дамы. – На кухне у нас поварёнком был, да пускай, что ленивым, зато добрый ты был. Мы с Настей играли с тобой, я азбуке учила, помнишь или забыл? Потом ты женился на Марусе, дочери нашего конюха. Мой папа ́ вам на свадьбу козлёнка от нашей пуховой козы подарил. Плохо тебе жилось? Ты посмотри на себя, ты же вор, разбойник и грубиян, а сейчас на женщину руку поднять хочешь? Такое нынче государство? Ни за что не поверю. Не допустит государь.
«Настя» – разрядом в голову это имя. Вот теперь я узнал Аню: гордая и смелая, в карман за словом не полезет. Что мне делать? Если вмешаюсь, она узнает меня, я ведь хотел только издали посмотреть и вернуться к королеве. Кто же знал, что такое творится.
– Заткнись! – блеснуло лезвие в грубой руке.
Я сорвался со стены и, пролетев через окно, в брызгах стекла влетел в комнату. Разодрать бы его пополам, но, обхватив правой рукой его шею, я резко толкнул обидчика за шкаф. Там взял за подбородок и, резко крутнув голову опешившего мужика, сломал ему шею. Тело грузно брякнулось на пол. Я привалил его к стене за шкафом, выглядывали только ноги. Всё произошло в мгновение ока. Пошёл за вторым, тот хотел бежать, я поймал его за ворот и медленно сказал:
– Стой и молчи.
Он окаменел. Я увидел сложенную ширму с цветочным узором. Не хотел делать этого при женщинах, но и нельзя, чтобы те головорезы с первого этажа что-то заподозрили. Разложил ширму, загородив ею ноги того Кузьмича.
– За ширму! – скомандовал я, мужик осоловело поплёлся туда, а я свернул ещё одну шею. Теперь они оба раскинулись на фоне нарисованного цветущего сада. Оставалось самое сложное – выйти и посмотреть на замершую в комнате семью.
В комнате нас было семеро: трое мёртвых и четверо живых. Несмотря на то, что я практически на глазах женщин и ребёнка убил двоих мужчин, они не издали ни звука. Никто не вскрикнул, не выбежал прочь, не упал в обморок. Я низко опустил голову, поднял руки вверх, показывая, что безоружен и не собираюсь нападать на них. Тут же ко мне подлетел мальчик и протянул руку:
– Алексей Максимельянович Перси-Елагин, – бойко сказал он, – вы спасли нас!
Я пожал его руку, не зная, что ответить. Аня стояла на своём месте и, не моргая, смотрела на меня. Сначала щурилась, а когда наши взгляды встретились, она поджала губы.
– Прошу вас, представьтесь, назовите же ваше имя. – Мальчик смотрел на меня с нескрываемым восторгом, его глаза блестели, на губах прыгала улыбка.
– Это месье Венселас де Лакорт. Мой старый знакомый, – спокойно произнесла Аня и добавила: – Хотя не такой уж и старый.
Я опешил, онемел, смотрел на неё в растерянности, не ожидал такой реакции. Мне почему-то было стыдно, хотя понятно почему – она меня узнала, я всё тот же. Машинально пожал руку ребёнка.
– Вы замёрзли? – удивился он. – Хотите чаю? У нас есть печённая в золе картошка! Варя, господину холодно! – произнёс мальчик.
– Не заглядывайся, Варвара, отомри, – произнесла Аня строго. – Идите с Алексеем за чаем, господин хоть руки погреет.
Я обернулся. Белокурая служанка выбежала в коридор. Алексей цокнул каблуками и побежал за ней.
– Что здесь случилось? – раздалось за дверью. Вошла незнакомая женщина, увидев меня, она в недоумении замерла и произнесла: – Ох, простите, я Ольга Евгеньевна Перси-Елагина.
Женщина взволнованно подошла к Ане, не подав мне руки, чему я был очень рад. Аня всё смотрела на меня, словно стараясь что-то разглядеть. Ей было лет семьдесят, волосы седые, сама худенькая, по лицу не узнаешь. Только глаза такие же бойкие. Я и не думал увидеть её вновь.
– Вынесу их, – склонив голову, кивнул на разбойников за ширмой.
– Идите. Но возвращайтесь. – Она ответила мне спокойно.
Взяв за ноги обидчиков, я вытащил их за дверь. Ольга Евгеньевна вскрикнула, прикрыв ладонью рот. Я выбросил их в окно из соседней комнаты, затем спрыгнул сам. На улице никого, поэтому просто дотащил разбойников и кинул в канаву у дороги за городом. Возвращаться страшно, нужно объясняться с Аней, нужно помочь её