Что-то прям показательное. Арест с помпой? Но где тогда тот, кого арестовывают?
И не связано ли это с нашим знакомым?
Ведь тогда бы сошлось кое-что ещё.
— Тормози возле него, Славик, — я показал на магазинчик через дорогу. — А то спрашивать начнут, что мы здесь забыли.
Я не просто так выбрал место. Пока ехали, я заметил опера Семёнова, он как раз шёл в тот круглосуточный магазинчик в соседнем доме, надвинув кепку на нос. Руки держал в карманах потёртой кожанки.
Так вот куда он уехал и больше не показывался. Наверное, связано с тем покушением, о котором говорили в новостях по радио.
БМВ плавно остановился у крыльца магазина, Халява заглушил двигатель.
— Скоро вернусь, — сказал я, открывая дверь. — Ждите.
Опер Семёнов сразу заметил меня и остановился. Нос у него красный от холода, кончики ушей тоже. Я подошёл к нему.
— Кого взяли? — спросил я.
— Никого, — неохотно пробурчал Семёнов. — Ушёл.
Он снял кепку, развернул тканевый тёплый отворот-ушки, чтобы хоть немного закрывало уши и затылок, и надел обратно.
— А не того ли снайпера-киллера ищите, который сегодня стрелял в кого-то? Вот по радио слышал только что.
— И почему ты так решил? — спросил он.
— ОМОН, — я показал на автобус. — У меня знакомый там, он говорил, что киллера приехали брать, да их по клубам и кабакам швыряют. Ну а здесь никаких клубов нет.
— Котелок у тебя варит, — опер скрестил руки, угрюмо глядя на меня. — Давай по чесноку. Если ты знал, кто киллер, но не сказал…
— Не знал. И давно не общался с ним, потому что он от нас бегал — товарища нашего сильно подставил. А вот сейчас ехал — в голове щёлкнуло, что он может быть с этим связан. И что-то думается мне, что это тот же самый человек, что и следаку про нас рассказывал. Митяев Вадим. Потому что он и там снайперил, и не неплохо. И здесь мог начать. А знакомства у него подходящие были.
Вадик там не расставался со своей СВД. И здесь, в мирной жизни, мог воспользоваться этими навыками. И если бы ещё была хорошая винтовка…
Старый опер кивнул, фамилию не переспросил. Значит, он спалился, его как-то узнали или кто-то сдал. К нему приехали домой, но он уже успел уйти.
Невовремя, конечно. Хотя как сказать — если бы в разгар нашей встречи явились менты, то мы бы никогда не отмазались. И нас точно пришили бы к этому делу.
Так что хоть какие-то радости.
— Глянешь одну штуку? — попросил Семёнов. — Ты как раз утром говорил, а я запомнил. Глянь, пока не увезли.
— А что там?
— Вещдок, глянь. Он его бросил, а сам свалил. Просто запомнил одну детальку.
Судя по всему, руководство решило брать снайпера с помпой перед журналистами, но хитрый Вадик ушёл, и я этому совсем не удивлён. Поэтому начальники, покрасовавшись перед камерами на фоне суетящихся ментов, уехали, как и журналисты вместе со скорой. Омоновцы тоже собирали вещи, остались только опера и следователь городской прокуратуры, которому надо было это всё оформлять.
Мы с Семёновым подошли к милицейской «шестёрке», где с водителем курил какой-то мужик в очках с фотоаппаратом на шее, в гражданской одежде — короткой кожанке и высокой светло-коричневой ондатровой шапке.
— Костя, покажи игрушку, — сказал Семёнов. — Ты же ещё её не запаковал? Там парни же ещё не всё нашли, и понятые пока в тепле сидят.
— Пока не паковал, — мужик закивал и отбросил сигарету. — Только не трогай пальцами, вдруг чего снять с неё получится.
— Да не парься, там всё равно всё затёрто. Мы просто взглянем одним глазком.
Мужик в очках заглянул в машину и вытащил оттуда мешок из-под сахара, в котором лежало что-то тяжёлое. К краю горловины мешка была подвязана пустая бумажная бирка для подписей, но сам мешок пока не завязан.
Внутри лежала разобранная винтовка. Прицел отдельно, ствол отдельно, только массивный деревянный корпус находился здесь одной деталью. Гладкое дерево, дорогое, но состояние оружия — не такое идеальное, как у первого владельца. Новый хозяин относился к ней как придётся. На самом дне лежали патроны и пустой магазин.
И на прикладе видны старые затёртые зарубки. Прям те же самые, новых он не ставил.
Дорогая игрушка иностранного производства. Убийственно эффективная, с которой работал снайпер, прикидывающийся журналистом.
— Она, — сказал я, когда мы отошли подальше. — Та самая, из Чечни.
Остановились у песочницы, где была насыпана горка окаменевшего от холода песка. В одном месте туда был намертво врыт ещё в тёплое время года ярко-жёлтый совок.
— Вот я сразу недоброе подумал, когда ты калибр ненашенский назвал, — проговорил опер. — Такие маслины в наших краях не растут, а одна мокруха с такой была. Вот только скажи честно — откуда эта винтовка здесь взялась?
— Да понятно как, — я повернулся к ветру спиной. — Мы её тогда разобрали и с собой хотели утащить. Но потерялась.
— Украли?
— Пролюбили, — я усмехнулся. — В армии же, сам знаешь, не воруют, только всё пролюбить можно, от автомата до танка. Таскали с собой, потом пролюбили.
— И для чего с собой таскали? — он закурил.
— Знаешь, сколько такая стоит? — я кивнул на машину, где лежал мешок. — Да не бойся, не на гражданке же продавать, мы же не совсем уже. Думали поменять её там на сигареты или водку у какого-нибудь спецназовца. Им там такое оружие не запрещено, а у нас бы сразу отобрали. Да и на всякий случай, как доказательство, кем был тот мужик. И вот — нашлась здесь, дома.
Парни стояли у машины, следили за нашим разговором, но ничего не слышали. Я показал им большой палец, мол, всё хорошо.
— Так Митяев с вами был? — уточнил Семёнов. — Потому что я что-то не понимаю уже.
— Нет, не с нами, в другой роте. Но украсть мог, за ним это водилось. Значит, он её с собой привёз, — я задумался. — Скрысил тогда.
— А как бы он её привёз? — Семёнов с подозрением посмотрел на меня.