— У него знакомые водилы были, — я потёр лоб. — Возили ему мелкую контрабанду всякую: водку, спирт, дурь всякую, обезболы из военных аптечек, он продавал. Карты игральные с голыми бабами, еду гражданскую. Ну и шоколадки.
— Шоколадки? — не понял опер.
— Обычные шоколадки. Пацаны же, сладкое хочется некоторым. Мы-то с ним мирно не жили, поэтому ничего такого не брали. Да и цены он заламывал. Так что вполне мог отправить посылочку домой заранее, как только украл. Иначе бы спалился раньше. Стоить-то такая может дохрена, как иномарка. Но решил её в дело пустить. По такой дорожке пошёл, а инструмент уже есть…
Шустрый всё хотел кому-то позвонить, тыкал кнопки телефона, пока Халява не отобрал аппарат и не закинул в машину. После этого Борька явно стал упрашивать Славика, чтобы тот дал ему поездить на БМВ. Но несмотря на это, они периодически бросали взгляды на меня.
— Ох, пацаны, ну вы… — проговорил Семёнов. — Ладно, будем думать, но разговор у меня к тебе ещё будет, когда мы этого субчика возьмём.
— Без проблем. Мы-то не сбегаем. К Моржову подойди, он меня сразу найдёт.
— Добро.
Я вернулся в машину и рассказал, что узнал.
— Так это Вадик волыну ск’ысил! — возмутился Шопен. — Я с ней столько таскался, прятал ото всех, а он её украл! К’ыса и есть к’ыса!
— И зачем она тебе? — спросил Царевич. — Стащил и ладно. Здесь бы всё равно винтарь какой-нибудь нашёл!
— На водку с тушняком поменять же хотели! — Шопен раскраснелся от возмущения. — Или тебе бы оставили, ты же снайпером был! И получше его!
— Хорошо устроился, мляха, — проговорил Шустрый, печально глядя вперёд. — И там выжил, и здесь точно при бабках, раз киллером работает.
— Но он теперь в бегах, — задумался вслух Халява. — И чё, какие теперь показания он даст? Да никаких, сами понимаете.
— Да тут смотри, как может быть, — медленно сказал я, раздумывая над проблемой. — Если он всё же попадётся, то уже не сможет торговаться с Ерёминым. Заказухи — это жёстче самострела. Тут всех закладывать будет, и нас тоже. И тут Ерёмин, если будет в городе, что-нибудь предложит. Даже обманом, лишь бы бумажка с подписью была. А после этого, даже если кто Вадика порешит, всё равно, в суд показания пойдут.
— И как Ерёмин ему что-то пообещает? — уточнил Царевич. — Он же военный, а это преступление для обычной прокуратуры. Вадик ведь не служит давно.
— Смотри, Руся, как может быть при хреновом раскладе…
Я сделал короткую паузу, обдумав всё ещё раз.
— Если эти дела объединят в одно, то оно, скорее всего, уйдёт в военную прокуратуру, а не городскую. И тут-то Ерёмин своё точно не упустит. У него даже больше возможностей появиться, чтобы душить Вадика. Можно у адвоката уточнить, но он то же самое скажет. А тут ещё эта винтовка с войны всплыла, то точно военный следак будет, сто процентов.
В машине стало тихо, когда все начали обдумывать ситуацию.
— Мляха, — протянул Шустрый. — Вот это западло, конечно.
— Не то слово, Борька, — я кивнул. — И скажет майор Вадику, что я тебе срок помогу скостить, а ты мне — показания. Любые, лишь бы дело закрыть. Даже наврать может, лишь бы бумажку получить. Тут гадать не надо, надо его искать. Ещё и мы по этому делу пойдём. Вот это процесс века будет, мужики.
— Надо его искать, — Шустрый вытер лоб. — Вот хотел же его тогда придушить, пацаны.
Славик с чувством сматерился. Шопен молчал, Царевич тоже, потирая виски.
— Да не ругайся, — Шустрый хмыкнул, глядя на Славу. — Нормально всё будет, Халявыч. Дай лучше мобилу ещё раз посмотреть. Можно позвоню кому-нибудь? Сестре в другой город?
— На! Ты и мёртвого достанешь, — Халява со вздохом протянул телефон назад.
Да, неплохо бы найти Вадика самим.
* * *
Мы снова разделились. Шустрый знает многих, может, услышит, что кто-то приютил беглеца. Ещё больше может подсказать Шопен, он знает многих беспризорников и детдомовских, подкармливает их иногда, а мелкие пацаны что хочешь выяснят, если им дать такую задачу.
А я хотел встретиться с Газоном. Ведь Вадик на кого-то работал, а не сам занимался такими делами. И Газон мог подсказать. Нам он точно поможет.
Слава Халява довёз меня до виадука — моста через железнодорожную станцию, широкую, со множеством путей, и с локомотивным депо, которое разместилось с одного края. Я забрался наверх и там остановился, держась за перила.
Ветер не стихал, но уже не такой холодный, какой был утром. Я осмотрелся: от горизонта до горизонта протянулись бесчисленные грузовые составы.
Газон шёл с другой стороны, придерживая кепку, а с ним важно вышагивал другой человек без шапки. Порывы ветра трепали полы чёрного пальто и уносили в сторону сигаретный дым.
Это Налим, крупный бандит, на которого работает Газон. Вот он-то, значит, и захотел встречи.
— Как по часам, — сказал Налим, с сигаретой в руках останавливаясь у таблички «курить на мосту запрещено».
— Пришёл, — я пожал руку Газону. — Что стряслось?
— Короче, базар такой, — бандит подошёл ближе.
Редкие люди, проходящие мимо то в одну сторону, то в другую, ускоряли шаг. Налима в городе знали. Да и не знали бы, любому понятно, что это бандит, с которым лучше не связываться.
И что-то ему нужно. Я даже догадывался.
— Люди говорят, вас там один фраер заложить пытается, — сказал Налим. — Вот чего тебя следак и мариновал в ментовке, потому что настучали на вас всех. Фраер этот пока в бегах, но если попадётся, то будет петь, горбатого лепить, лишь бы самому отмазаться. А он попадётся, потому что конкретно так рамсы попутал, влез в блудняк, и менты его загребут. Это я точно знаю.
А он осведомлённый, и не от Газона, с которым я ещё не говорил. И откуда всё знает?
Один из ментов, присутствовавших при допросе, точно! Или один из них, или кто-то, с кем они говорили. В итоге, кто-то передал это всё Налиму, а тот сделал выводы.
— Ну, это я понимаю, что его поймают,