Ознакомительный фрагмент
не намекаю, — отрезал воевода. — А открыто говорю: не верю. Много вас таких после войны с гармошкой ходят. Нас, знаешь ли, уже не так просто провести.Он встал, направился к двери и бросил через плечо:
— Если Никифор не возражает, можете остаться тут до утра. А завтра вас отвезут в город.
Вера проводила его взглядом, прищурившись. Потом наклонилась ко мне и почти шёпотом, но вполне внятно спросила:
— Он пьян?
— Могу просто выставить вас из дома сейчас, — донеслось от порога. Голос у Морозова был спокойный. Даже слишком.
— Спасибо. Я лучше останусь тут до утра, — так же вежливо ответила Вера. Без дрожи и язвительности.
Она не осталась со мной в гостиной. Встала, поправила подол юбки и зашагала к лестнице. Не спеша, не оглядываясь. Как человек, у которого вечер явно не задался, но силы держаться ещё остались.
Мне хотелось сказать что-то. Может, ободрить. Или хотя бы спросить, нужна ли ей вода. Но я промолчал. Вовремя вспомнил, что Морозов почти всегда оказывается прав. Даже когда этого совсем не хочется.
К тому же… Когда она на меня смотрела, у меня почему-то слегка краснели уши. Ну или щёки. Что, как ни крути, в моей жизни случается только при высокой температуре. Быть может, Вера и впрямь ведьма и наводила на меня какую-то порчу. В Северске могло быть всякое.
Я встал из-за стола и отправился в комнату. Завтрашний день принесет кучу новых хлопот, так что нужно было отдохнуть.
Глава 5
Утренние дела
Меня разбудили солнечные лучи, бесстыдно падающие на кровать через большое окно. Я зажмурился, повернулся на бок… и застонал от осознания: домовой снова решил напомнить, кто в этом доме истинный хозяин, а кто просто в гости приехал.
Окно было закрыто. Но шторы аккуратно распахнуты. Хотя я хорошо помнил, как вечером они были плотно задернуты. Я сам следил. Даже поправлял правую сторону, чтобы не косо висела.
— Очень тонкий намёк, — прошептал я, глядя в солнечное пятно на подушке.
Похоже, у Никифора все схвачено. И, если не предпринять мер, моё пребывание в доме вполне может перейти партизанскую войну.
Может, действительно стоит с ним поговорить. Или хотя бы… задобрить. Вот только как это сделать, чтобы не потерять лицо.
Я встал с кровати и направился в ванную. Привёл себя в порядок, оделся, как подобает князю. Мысленно я придумывал себе оправдания, что выбрал пиджак с гербом не для того, чтобы произвести на гостью благостное впечатление. Затем вышел из комнаты и спустился в гостиную.
К моему немалому удивлению, у камина меня никто не ждал. Ни Морозов с очередными срочными делами, ни Мурзик с упрёками, ни домовой с ворчанием. Всё было на редкость… спокойно. Что, признаться, сразу вызвало тревогу.
Но стоило мне дойти до коридора, как из столовой донёсся негромкий женский голос. Я сделал несколько шагов, осторожно заглянул в дверной проём. И замер.
За столом сидел Никифор. С выражением благодушного, почти умилённого участия он внимал гостье, которая сидела напротив, и рассказывала ему рецепт пирога.
Я растерянно замер у входа. Даже мелькнула мысль: А не уйти ли мне, пока меня не заметили? Потому что довольный, улыбающийся Никифор казался настолько редким видом, что я почувствовал себя нарушителем хрупкого природного баланса.
Но в этот момент Вера повернула голову, заметив движение, и спокойно поздоровалась:
— Доброе утро.
— Да какое ж оно теперь доброе, раз его величество проснулся, — тут же вздохнул Никифор и метнул в мою сторону тяжёлый, но не особенно злой взгляд. Примерно такой, каким кот смотрит на человека, нарушившего его утреннюю медитацию у печки.
— И вам не хворать, — отозвался я, стараясь звучать бодро, хотя, по правде говоря, всё ещё не совсем проснулся. Неловко опёрся плечом о дверной косяк.
— Как спалось? — добавил я, пытаясь быть вежливым.
Вера прищурилась, как кошка на солнце, и с хитрой полуулыбкой уточнила:
— Хотите знать, кого я видела во сне?
Я напрягся. Вопрос был явно с подвохом.
— Зачем мне это? — осторожно поинтересовался я, внутренне готовясь к любому ответу, от «черта на метле» до «вас, в пижаме и короне».
— Потому как на новом месте невесте снится жених, — буркнул Никифор, переворачивая чашку из-под чая на блюдце. — Это каждый дурак знает.
— Не будьте так строги, — мягко сказала Вера, обращаясь к домовому с тем уважением, с каким обычно разговаривают с бабушками, которые в любой момент могут швырнуть в собеседника веником. — Ваш князь приехал из столицы. Он не знает наших поверий.
— Ничего он не знает, — вздохнул Никифор, отодвигая блюдце. — И не слушает старших. Тяжело мне с ним.
— Ну, во-первых, я ещё учусь, — заметил я, прошел в комнату и присел к столу. — А во-вторых, ты, кажется, сам признал, что я не самый худший, кто мог сюда приехать.
Такого домовой не говорил, но я надеялся, что он не помнит всех наших разговоров.
— Это я так, в сердцах сказал, — отмахнулся Никифор. — Устал я, понимаете? Дом вести, Мурзика лечить, гостей встречать, князя перевоспитывать… Это вам не мух от варенья гонять. Тут профессиональный подход нужен.
Я вздохнул и взял чашку.
— Ну что ж, — сказал я, — значит, будем стараться соответствовать.
— Мне, наверное, пора, — тихо сказала Вера, и в голосе её не было обиды.
— Жаль, что всё так сложилось, — всё же выдохнул я. Слишком уж много недосказанного повисло в воздухе.
Гостья усмехнулась, склонила голову и с улыбкой произнесла:
— Вы про то, что я не сгинула в вашем лесу?
Улыбка у неё была настороженной, будто она сама не знала стоит ли защищаться или все свести к шутке.
Не дожидаясь ответа, Вера добавила:
— Или про то, что ваш воевода решил, будто я мошенница?
Я чуть нахмурился, но кивнул:
— Жаль, что вы потеряли документы. Надеюсь, всё у вас наладится.
— Непременно, — сказала она с таким видом, словно уже успела продумать два запасных плана и один экстренный. Затем аккуратно перевернула чашку на блюдце — точно так же, как делал это Никифор, будто переняла у него местный ритуал.
— Я не пропаду, — добавила она. — Об этом не переживайте.
Я верил. Не потому что она сказала уверенно — а потому что