Я распределил снаряжение, так чтобы и держать максимальное равновесие, и ничего в лоб не прилетело, если вдруг вверх тормашками окажусь. Вновь активировал браслеты и для вида поплевал на ладони.
— Ты со мной? — шутливо обратился к шакрасу. — У тебя-то с балансировкой всё в порядке должно быть.
Ноль реакции, биомонитор даже не шелохнулся. Хотя игнор — это тоже реакция.
— Ну, тогда не мешай, — я свесился с края скалы, нащупав ногами начало верёвочной переправы.
Упёрся, немного спружинив. Проверил на прочность и, в принципе, остался доволен. Отцепился от выступа, недалеко убрав руки, и придавил верёвку двумя ногами. Прочувствовал, как она напряглась, провалившись немного вниз. Медленно, помня, что в любой момент ещё могу снова ухватиться за камень, развёл в руки стороны, покачался балансируя. Пока держусь.
Практически, блин, канатоходец. Осталось только развернуться и соточку с хвостиком метров преодолеть. Разворачивать я даже пытаться не стал. Медленно, чтобы не раскачать верёвку, начал приседать. Видел под ногами склон, но спокойней от этого не было. В прекрасное далеко я не сразу сорвусь, меня сначала ещё и по камням помотает. Зацепиться там не за что, а наклон такой, что как на саночках не получится.
Я присел, покачиваясь на мостике, и дотянулся рукой до верёвки. Ухватился за неё и почувствовал жжение. То ли из крапивы её плели, то ли пропитали чем-то ядовитым. Но для меня в текущем состоянии слабовато, обжигает слегка, но будто бы, наоборот, не даст забыть, что я вообще здесь делаю. Это пока передо мной стена и ещё есть возможность развернуться. А где-нибудь посередине, когда перестанешь понимать, где небо, а где земля, может, пригодится.
Выдохнул, очистив голову от ненужных мыслей. Видно будет, что там на середине, когда доберусь дотуда, а сейчас это лишние размышления.
Я поёрзал, проверяя мостик на подвижность и скручивание. И начал медленно разворачиваться…
Тут же нога соскочила между плетением, меня шатнуло в сторону, и я сел на мостик, свесив ножки. Какой-то миг, я даже заикой не успел стать. Ещё миг, и я уже болтался вниз головой… И понимал, что, во-первых, меня скоро задушит ремень винтовки, а во-вторых, хреново тут всё со скручиванием. И канатоходцем мне, кажется, не быть. В лучшем случае канатополздцем.
Мостик повернулся ребром и начал шататься из стороны в сторону, а я повис вверх ногами, барахтаясь, цепляясь, чтобы не упасть. Кое-как выровнялся, зацепился ногами и развернулся, снова всё это дело расшатав. Подтянулся, обняв верёвку, поправил снаряжение и пополз. Перебрал руками несколько ячеек, подтянул ноги. Перебрал несколько ячеек, подтянул ноги. Монотонно и муторно, с перерывами на отдых в моменты порывов ветра…
Услышал в небе крики птиц и заметил, что над горами появились либо те же самые грифы-бритвы, либо их ближайшие родственники. Они сделали первый круг, пролетев над площадкой со старым гнездом, и пошли на второй, уже намериваясь пролететь над пропастью. А у меня даже «Маскировка» в отключке.
Пришлось менять тактику. Монотонно и муторно с перерывами на отдых, сменилось на: шустро и быстро. Я отцепился ногами, и, держась только на руках, а ещё и раскачиваясь, стал перехватываться чуть ли не по всей ширине рук. Хоть винтовку скидывай и все патроны, была мысль спрятать её в гнезде, но остановила другая мысль — что возвращаться этими перекрёстками я не собираюсь.
Ладно, как говорится, своя ноша не тянет. Врут, конечно, но и я уже не тот, что был раньше. Как минимум в плане способностей организма. Особенно когда болтаешься над пропастью, дует ветер — твоё тело парус, а в небе легкомоторные бритвы, способные клювами не только тебя подрезать, но и весь этот мостик.
Раздался ещё один птичий крик. Громче и будто бы радостней — меня заметили. Кажется, ускоряться уже было некуда, но я это сделал. Но всё равно не успел. До конца маршрута оставалось метров десять, я уже видел тёмный проём в скале, над входом в который красовался знак в виде двух крестов-перекрёстков. Но от стаи отделилась самая крупная бритва, перестала орать, стиснув клюв и, сложив крылья, неслась на меня.
Вот тут уже проснулся геном, вернул и «Маскировку», и усилил слух, и подкрутил обоняние. Зачем только было непонятно. Будто я и так мало проникся, а теперь, когда слышу стремительный шелест перьев, пересекающих потоки ветра, и чую запах падали, что-то поменяется? Откроется четвёртое дыхание? Второе и третье-то я уже израсходовал.
Я остановился, понимая, что столкновения не избежать. Не успею, только спину подставлю. А через несколько секунд начал останавливаться и расшатанный мостик. Птица была близко, план у неё, похоже, был простой — сбить меня вниз. А потом уже спокойно спикировать и полакомиться тем, что удастся соскрести с камней.
Несётся как на красную тряпку, словно у нас здесь воздушная коррида. Ну, допустим…
Я мерно покачивался на просевшем мостике, просчитывая скорость и расстояние. Думал увернуться, раз у нас коррида, но в последний момент плюнул на всё. Отпустил одну руку, выхватил пистолет и практически в упор, уже на последних метрах, всадил в костлявое тело несколько пуль. Только перья полетели во все стороны, а «бритва» рухнула вниз, пролетев мимо меня моей ноги всего несколько сантиметров.
Хотел издать радостный вопль, но услышал сразу несколько нерадостных и возмущённых над головой. Вцепился зубами в пистолет, некогда было в кобуру его запихивать, поймал плетёнку и, действительно, открыл четвёртое дыхание.
Правда, со вкусом оружейной стали и запахом пороха. Видать, это мои путь-дорога, а не вот эта вся ветреная романтика… Оставшиеся десять метров я преодолел быстрее, чем птицы спикировали на мост. Подтянулся, сразу как-то легко поймав равновесие, забрался на плетёнку, выровнялся и последний рывок до выступа сделал уже как будто бы с ровной земли. Рыбкой влетел в проём и ещё быстрее отполз от края, слыша взмахи крыльев за спиной. Обернулся и разглядел рассерженных грифов, кружащих над мостиком. Но в мою пещеру соваться они не стали, поругались каркая и хрипя, развернулись и полетели вниз. Видимо, отскребать с камней своего вожака.
Я выдохнул, но легче как-то не стало.
— Ну давай только не сейчас… — усмехнулся я, чувствуя, что с уходом птиц, чуйка шакраса не успокоилась.
Всё внутри билось так,