— Благодарю за... за спасение моей жизни, — выдавил из себя Дубровский. — Вы проявили великодушие, которого я не заслуживаю.
— Вот это уже лучше, — удовлетворённо кивнул полководец. — И помни, Родион — если я узнаю, что ты снова поднял руку на беззащитную женщину, в следующий раз никто тебя спасать не будет.
Дубровский судорожно кивнул, не сводя испуганного взгляда с алых глаз химеры.
Гиперион развернулся и галантно предложил руку Ольфарии.
— А теперь, дорогая докторша, позвольте проводить вас. Ночь прекрасная, а компания обещает быть увлекательной.
Ольфария посмотрела на протянутую руку, затем на самоуверенное лицо полководца.
— Спасибо, но я отказываюсь, — чётко произнесла она.
Гиперион застыл, словно не поверив услышанному.
— Простите?
— Я сказала — отказываюсь, — повторила Ольфария. — Благодарю за помощь сегодня вечером, но на прогулку не пойду.
Полководец медленно опустил руку, на его лице отразилось такое искреннее изумление, словно она сообщила ему, что завтра взойдёт три солнца.
— Вы... отказываетесь? — переспросил он, словно пробуя на вкус незнакомое слово.
— Именно так.
— Но почему? — в голосе Гипериона звучало неподдельное недоумение. — Я спас вас, мы хорошо провели время, интересно беседовали...
— И я вам благодарна, — Ольфария направилась к выходу. — Но это не означает, что я обязана проводить с вами ещё больше времени.
Гиперион проводил её взглядом, оставаясь стоять посреди палаты как статуя. В его алых глазах читались удивление, любопытство и что-то ещё — что-то, чего он, очевидно, не испытывал очень давно.
— Невероятно, — пробормотал он себе под нос. — Просто невероятно.
Дубровский осторожно кашлянул.
— Полководец? Может быть, стоит её догнать?
Гиперион посмотрел на него как на умственно отсталого.
— Догнать? — медленно повторил он. — Но в этом-то и дело, мой дорогой Родион. Она сказала "нет". Мне. — Он рассмеялся — тихо, но с оттенком восхищения. — За триста лет существования такого ещё не случалось.
Полководец задумчиво постоял ещё несколько секунд, а затем направился к выходу.
— Определённо, — пробормотал он, — самый интересный вечер за последние десятилетия.
Ольфария добралась до своей квартиры на двадцать восьмом этаже, едва держась на ногах. День выдался невероятно насыщенным — знакомство с клиникой, лаборатория Крида, прогулка по столице, нападение Дубровского, экстренная операция и странное знакомство с бессмертным полководцем.
В лифте она прислонилась к стене и закрыла глаза. Адреналин уже выветрился, оставив после себя тяжёлую усталость. Руки слегка дрожали — остаточная реакция на стресс, которую она хорошо знала по дежурствам в московской больнице.
Квартира встретила её тишиной и мягким светом кристаллических светильников, которые автоматически включились, почувствовав её присутствие. За окнами столица медленно погружалась в сон, огни в домах один за другим гасли.
Первым делом Ольфария прошла в ванную. Горячий душ смыл напряжение дня, а магически подогретая вода расслабила затёкшие мышцы. Она постояла под струями дольше обычного, позволяя себе наконец расслабиться.
Выйдя из душа, она завернулась в мягкий халат и принялась разбирать одежду. Тёмно-зелёное платье, в котором она ходила на прогулку, было безнадёжно испорчено — пятна крови, разрывы от магических нитей Дубровского. Жаль, платье было красивым.
Ольфария аккуратно сложила испорченную одежду в отдельный мешок — завтра отдаст в стирку или просто выбросит. Украшения — амулеты, кольца, серьги — сняла и сложила в шкатулку. Только серьгу-переводчик оставила — Крид