Ольфария задумалась. В её мире она любила классику — Баха, Моцарта, иногда современных композиторов. Но рассказывать об этом человеку из средневекового мира было бы ошибкой.
— Струнные инструменты, — осторожно ответила она. — Арфа, лютня... что-то мелодичное и спокойное.
— Отличный выбор! — глаза Гипериона загорелись. — Я сам иногда играю на виоле да гамба. Прекрасный инструмент для размышлений. А танцевать любите?
— Не особенно.
— Жаль. Хотя, учитывая ваши хирургические навыки, держу пари, что координация у вас превосходная. — Он сделал паузу, явно обдумывая следующий вопрос. — А книги? Какую литературу предпочитаете?
Ольфария начинала понимать, что полководец просто не хочет отпускать её. Возможно, одиночество бессмертного давало о себе знать, а она представляла собой загадку, которую хотелось разгадать.
— Медицинские трактаты, в основном, — дипломатично ответила она. — История, иногда философия.
— Практичный подход, — одобрил Гиперион. — А художественную литературу читаете? Поэзию?
— Иногда.
— У нас есть замечательные поэты. Элиас Светлозвонный, например, или Миранда Северная. Их произведения...
Маша заглянула в коридор, прерывая литературную дискуссию.
— Ольфария, пациент пришёл в сознание. Спрашивает, что случилось.
— Иду, — Ольфария направилась к палате, но Гиперион пошёл следом.
— Позвольте составить вам компанию, — сказал он. — Мне любопытно посмотреть на реакцию дорогого Родиона, когда он поймёт, кто его спас.
— Вы не собираетесь добивать свою работу? — с долей иронии спросила Ольфария.
— О нет, — Гиперион выглядел искренне удивлённым. — Зачем портить ваш труд? К тому же, будет забавно посмотреть, как он переживёт это унижение.
*Определённо странный человек*, — подумала Ольфария, но возражать не стала. После всего произошедшего компания бессмертного полководца казалась меньшим из зол.
Они вошли в палату, где Дубровский лежал, подключённый к магическим мониторам. Маг был бледен, но в сознании. Увидев Гипериона, он попытался сесть, но тут же застонал от боли.
— Полководец... — прохрипел он. — Что... что со мной случилось?
— Ты получил урок хороших манер, — холодно ответил Гиперион, подходя к кровати. — Помнишь, что делал сегодня вечером?
Лицо Дубровского исказилось, когда воспоминания вернулись.
— Я... я просто... она была одна, без сопровождения...
— Ты напал на беззащитную женщину, — голос полководца стал тише, но от этого ещё более угрожающим. — Применил к ней тёмную магию. Попытался сломать её волю.
Гиперион медленно наклонился над кроватью, и его алые глаза загорелись нечеловеческим светом.
— А знаешь, кто тебя спас? — прошептал он. — Та самая женщина, которую ты хотел изнасиловать. Она три часа оперировала тебя, собирала по кусочкам то, что от тебя осталось.
Дубровский побледнел ещё сильнее и перевёл взгляд на Ольфарию, стоящую у двери.
— Так что, — продолжил Гиперион, выпрямляясь во весь рост, — у тебя есть что сказать этой леди?
— Я... — Дубровский сглотнул, явно борясь с собственной гордостью. Но страх перед полководцем оказался сильнее. — Прошу прощения, госпожа. Я... я вёл себя недостойно благородного человека.
— Это всё? — поинтересовался Гиперион с ледяной вежливостью.