— Но это же... архаично. Здесь уже тысячу лет используют магию для...
— Магия может дать сбой, — перебила его Ольфария. — А физиология остаётся неизменной.
Ехидная улыбка постепенно сползала с лица полководца, сменяясь искренним интересом.
— И как вы определяете степень повреждений без диагностических чар?
— По симптомам, пальпации, анализам, — она показала на мониторы. — Ваши магические сканеры показывают то же самое, что рентген и томография.
— Рентген? Томография? — переспросил Гиперион. — Никогда не слышал таких терминов.
Ольфария вдруг осознала, что выдаёт себя, но останавливаться было поздно. Дубровский умирал у неё на столе.
— Методы визуализации, — уклончиво ответила она. — Откуда я родом, их так называют.
— Из каких именно далёких земель? — настойчиво спросил Гиперион. — Потому что я объездил половину известного мира, и нигде не видел хирургов, которые работают вообще без магии.
— Сосредоточьтесь на пациенте, — Ольфария начала ушивать брюшную полость. — Расспросы потом.
Но Гиперион уже не отставал. Он внимательно следил за каждым её движением, изучал технику, задавал всё больше вопросов.
— А почему вы накладываете швы именно так? У нас используют совсем другой метод...
— Потому что так надёжнее.
— А эти инструменты? Они же примитивные по сравнению с магическими...
— Зато они работают всегда, — Ольфария наложила последний шов. — Готово. Он будет жить.
Полководец медленно снял перчатки, не сводя с неё задумчивого взгляда.
— Знаете что, загадочная дева? — протянул он. — Мне кажется, ваши "далёкие земли" находятся намного дальше, чем можно предположить.
Выйдя из операционной, они оставили Дубровского под присмотром медсестёр. Магу предстояла долгая реабилитация, но жизни ничто не угрожало. Ольфария сняла перчатки и устало провела рукой по лбу — операция заняла почти два часа.
Гиперион тем временем уже переоделся обратно в свой парадный камзол. Тёмная ткань с серебряной вышивкой вновь придавала ему вид аристократа, а не полевого медика. Единственное, что выдавало недавнее участие в хирургии — слегка растрёпанные волосы.
— Превосходная работа, — заметил он, поправляя манжеты. — Дубровский будет вам благодарен, когда очнётся. Хотя, зная его характер, скорее попытается подать в суд за покушение на благородную особу.
— Надеюсь, он сделает выводы из произошедшего, — Ольфария направилась к раковине умыться.
— О, поверьте моему опыту — такие люди выводов не делают, — Гиперион непринуждённо опёрся о стену. — Они лишь ищут новые способы отомстить. Впрочем, это уже не ваша проблема.
Ольфария вытерла лицо полотенцем и обернулась. Полководец смотрел на неё с откровенным любопытством, словно изучал редкий экспонат.
— А теперь, когда медицинская часть программы завершена, — продолжил он с лёгкой улыбкой, — не могли бы мы перейти к более приятным темам? Например, что вы предпочитаете из музыки?
— Музыки? — Ольфария удивлённо моргнула. — Сейчас? После всего случившегося?
— А что не так? — искренне недоумевал Гиперион. — Работа закончена, пациент спасён, ночь ещё молода. Самое время для светской беседы.
Его тон был настолько естественным, словно они познакомились на аристократическом приёме, а не после уличной драки с последующей экстренной операцией.
— Вы... странный человек, — призналась Ольфария.
— За триста лет существования научился ценить интересное общество, — пожал плечами полководец.