Когда мы миновали храм Хатэм и пересекли уже знакомую площадь, то приблизились к огромным воротам, охраняемым двумя могучими воинами. Наги стояли неподвижно, и их свёрнутые в кольца хвосты поблёскивали в свете трёх солнц.
Смотрели мужчины строго перед собой, на лицах застыли каменные выражения. Так и подмывало крикнуть: «Дима, помаши рукой маме!». Но я сдержалась — вряд ли кто-то оценил бы шутку из моего детства.
— Открыть ворота! — внезапно рявкнула Сэльба так громко, что я невольно подскочила от неожиданности. — Великая шеша желает осмотреть город!
Но два истукана остались неподвижны, будто действительно были лишь статуями. Ни один и бровью не повёл!
— Похоже, степени твоего доступа не хватает, — ехидно прокомментировала я. Жрица нахмурилась, а я великодушно пояснила: — Власти у тебя маловато.
— Нет, — вздохнула жрица и глянула на небо, в котором, по моему мнению, ничего не изменилось. — Мы немного опоздали. Теперь только завтра в город сможем попасть.
— Что же делать? — испуганно прошептала за нашими спинами Фина. — Возвращаться?
— Вот ещё! — фыркнула я. — У меня этой власти хоть завались! Пошлю кого попало!
Чтобы не орать, как Сэльба, я подошла поближе к бравым нагам и немного полюбовалась их мускулистыми торсами. Взору открывались лишь умопомрачительные кубики пресса, а мощная грудь и широкие плечи были скрыты под золотыми пластинами, украшенными сверкающими камнями и затейливыми символами.
Тяжёлые головные уборы были похожи на шлемы, из-под которых струились длинные чёрные волосы. Они доходили до места, где тело человека перетекало в змеиный хвост. Сама граница была скрыта под набедренной повязкой из дорогой расшитой золотом ткани.
По самым скромным подсчётам, наряд каждого воина весил килограммов двести, а стоил… Думаю, на уютный островок где-нибудь в Тихом океане мне бы точно хватило.
— Жарковато сегодня, — искренне посочувствовала я. — Вы там не вскипели ещё под всеми этими побрякушками? Пока я домой моталась, у вас, говорят, ночей не было. Если я ещё раз решу прогуляться по Коридору миров, то, боюсь, к возращению найду лишь нагов средней прожарки. Или вы уже испеклись, ребята? Что молчите?
— Что желает великая шеша? — громыхнул тот, что слева.
— Смотрите, — умилилась я. — Живой. Ну-ка, красавчик, открой ворота.
Наг явно растерялся и, переглянувшись со вторым, пробасил:
— Милости великой шеши! Ворота откроются утром.
— А я два волшебных слова знаю, — прищурилась я. — Которые любые двери откроют!
Они оба уставились на меня, как дети на фокусника. Я не стала разочаровывать нагов и выдала:
— Мужу пожалуюсь.
Кто бы сомневался, что магия сработает?
Глава 25
Я не ожидала, что город окажется огромным! Когда смотрела с вершины пирамиды, он казался крошечным, будто игрушечным. Как и всё, что было в этом мире. Попав сюда, я лишь стремилась обратно домой. Как будто желала очнуться ото сна. Поэтому не восприняла своё приключение за действительность.
Но успешный побег домой и последующее стремительное возвращение меня будто в ледяную воду окунули.
Этот странный мир действительно существует! Три солнца, свет которых приходится тушить мраком Садэка, чтобы свет змеиной богини не сжёг всё живое дотла. Существа, которые могут ходить между мирами и отовсюду приносить в этот украшения. Дети богов, обладающие властью и магией. Брат и сестра, вынужденные сражаться каждый день.
Сердце кольнуло, и я обернулась. Пирамида Даррак’сеша возвышалась над нами и была видна из любой точки города. Возможно, светлая нагиня тоже могла лицезреть сверкающую золотом обитель брата из своей, совершенно чёрной.
Захотелось вернуться и убедиться, что с Даррак’сешем всё в порядке.
«Да что ему сделается? — возмутилась про себя. — Мужик взрослый, здоровый и сильный. Плюс маг! Няньки ему точно не нужны».
Отвернувшись, я посмотрела на глиняные стены лабиринта, похожего на гостиницу, и ускорила шаг. За мной спешила Фина и быстро тараторила:
— Здесь живут те, кто не может позволить себе тень.
Тенью в мире трёх солнц, которые светили со всех сторон, называли не просто дом. Собственные стены здесь — обитель, пристанище и спасение. Они выстраивались не только для людей, но и для скота. Даже для урожая, который легко мог погибнуть без тени и подведённых под песками вод.
— Когда время Хатэм стало прибывать, — продолжала девушка, — Даррак’сеш приказал построить ещё три, один из которых за воротами. Но с каждым днём тут становится всё теснее. Люди разоряются, поля высыхают, скот падёт…
Я внимательно слушала её, прикидывая путь и размер благотворительной помощи. Значит, стоит построить ещё таких сооружений? Или всё же направить средства на возрождение полей? Вырыть новые колодцы, проложить дополнительные каналы к полям. Всё это предстояло обдумать, чтобы вынести самое оптимальное решение, которое быстрее приведёт к благополучию подданных Даррак’сеша.
Но, когда мы заглянули в переполненную «гостиницу», я растеряла все намерения разумных инвестиций. При виде высохших стариков, от которых остались одни кости, обтянутые тёмной кожей, измождённых матерей с орущими младенцами на руках и усталых, утративших надежду мужчин, с опаской поглядывающих на нас, я просто остолбенела.
— Как так можно? — прошептала, сдерживая слёзы.
Некоторые женщины, осмелев, начали подходить ко мне. Они ничего не просили, не жаловались на судьбу. Лишь прикасались ко мне сами, прикладывали плачущих детей, будто это могло им помочь выжить. Словно давало надежду на лучшее будущее.
Я не выдержала. Выбежала из лабиринта и, хватая ртом раскалённый воздух, посмотрела на янтарное небо. В этот момент я была готова проклинать свет, Тейран’раш и саму Хатэм! Так нельзя! Эти люди… Они даже не пытались роптать, смирившись со своей участью.
— Шеша! — Фина догнала меня и протянула платок. — Простите, это моя вина! Я не подумала, что ваше нежное обоняние так пострадает. Вот, приложите это к лицу. Ткань пропитана ароматическими маслами, вам сразу станет легче.
Я покосилась на неё и, выхватив платок, уткнулась в него лицом, но не для того, чтобы забыть жуткий запах того места. Сдавленно всхлипнув, я спрятала предательские слёзы. Дедушка предупреждал, что нельзя показывать жалость. Даже те, кто находится на самом дне жизни, обладают достоинством. Возможно, даже большим, чем богатеи. Ведь гордость — это единственное, что у них осталось.
— Возвращаемся, — глухо приказала я, когда минута слабости оказалась позади.
— Но Сэльба ещё не вышла из