— Чем торгуешь?
Радж не поверил собственным ушам. Внутри он ликовал, но постарался сделать непроницаемое лицо и сказал:
— Гашиш. Очень хороший.
— Почем? — спросил другой парень, смуглый и небритый.
— Пять граммов — пять тысяч, — сказал Радж, как и учил его Бабу.
— Нужно попробовать, — сказал первый парень.
Радж заволновался. На этот счет он не получал никаких инструкций.
— Это очень хороший гашиш, — сказал он торопливо, — самый-самый хороший.
— Откуда мы знаем? — пожал плечами смуглый. — Нужно попробовать. Если хороший, то мы возьмем.
Радж колебался. Наконец он решил избрать другую тактику.
— Господин, — сказал он, — я просто продавец. Смотрите, — он достал сверток из штанов. — Товар упакован, а мой хозяин не разрешает разрывать упаковку. Если вы попробуете, но не купите, то платить буду я. А у меня дома больная сестра и совсем-совсем нет денег.
— Мы понимаем, — сказал лысый, — но и ты нас пойми. Вдруг ты нам фуфло подсовываешь. А нам фуфло не нужно. Мы хотим купить гашиш хорошего качества, понимаешь?
— О! Этот очень хорошего качества! — воскликнул Радж.
— Нет, ты не понял, — сказал лысый, — мы, пока не попробуем, ничего не купим. Не хочешь дать на пробу — ищи других покупателей.
— О’кей, — сокрушенно кивнул Радж и поднялся на веранду.
Радж отломил здоровой рукой сразу приличный кусок, решил не рисковать. Ему хотелось, чтобы наркотик подействовал наверняка, чтобы у этих ребят не осталось никаких сомнений в том, что это действительно гашиш очень-очень хорошего качества. Оставшуюся часть он положил на перила так, чтобы ребята могли видеть и соблазняться размерами. Смуглый парень принес чилам — протуренный, со стенками, густо покрытыми смолой. Лысый тем временем ловко раскрошил гашиш, выпотрошил в получившиеся крошки полсигареты и, перетерев смесь в пальцах, ссыпал ее в чилам. Чиркнула спичка, и в воздухе запахло сладким и пряным дымом. Радж не стал курить — ему хотелось, чтобы покупателям досталось больше.
Становилось все темнее. Ребята курили молча, и Радж в этой сумеречной тишине про себя поблагодарил Ганеша за предоставленный шанс и еще раз попросил у того денег сегодняшним вечером.
Его немую молитву прервал тихий стук — это лысый вытряхивал пепел из чилама, постукивая по перилам.
— Так себе, — сказал смуглый и прокашлялся.
— Да, слабенький, — согласился лысый и повернулся к Раджу, — у тебя ничего другого нет? Может быть, шишки?
— Нет-нет-нет, — запричитал Радж, не веря услышанному, — это очень, очень хороший гашиш, вы не поняли! Покурите еще!
— А че ты сам-то тогда не покурил? — усмехнулся лысый. — Сам знаешь, наверное, что это фуфло. Не, мы такой брать не будем.
— Но я ведь уже вскрыл упаковку! — воскликнул Радж. — Я же объяснял… вы не можете так поступить! Вам придется его купить, иначе моя Анушка умрет!
— Ладно, ладно, не плачь только, — сказал смуглый. — Я дам тебе за него две тысячи, о’кей?
— Нет! — в ужасе вскричал Радж. — Это стоит пять тысяч, как вы не понимаете…
— Смотри сам, — сказал смуглый и зашел в дом.
Радж кинулся лысому в ноги:
— Вы должны, должны мне заплатить, — бормотал он, ползая в пыли.
— Ты же слышал, что сказал мой друг? — спросил лысый. — Это плохой гашиш, слабый, а ты обещал хороший, сильный. Ты нас обманул.
— Пожалуйста, пожалуйста… — просил Радж.
— Хорошо, я дам тебе за этот фуфел не две, а три тысячи, и это мое последнее слово. Не хочешь — забирай и проваливай.
Радж остановился. Он вдруг понял, что его обманули. Эта беспощадная правда засияла в его голове. Три тысячи вместо пяти. Получалось, что он не только не заработал, но останется должен Бабу целую тысячу. Радж заплакал. Лысый встал и сказал:
— Жди здесь.
Через минуту ребята вышли вдвоем. Лысый отсчитал три тысячи, положил на перила и забрал оставшийся гашиш.
Радж поднялся, пошатываясь, с земли. Его глаза сверкали в темноте безумным, яростным блеском. Он взял деньги, тяжело дыша, прошелся взглядом по спокойным лицам ребят, взвыл от бессилия и побежал прочь, в темноту.
Радж бежал наугад, не разбирая дороги. По лицу хлестали ветки, поднявшийся ветер швырял в глаза песок, а он все бежал и бежал, сжимая в здоровой руке мятые влажные купюры. Наконец, он выскочил на пляж, сунул деньги за пазуху и побежал вдоль моря, подвывая в такт хлещущим о берег волнам. Солнце уже исчезло в тумане где-то за океаном, и только вода еще тускло сияла, слабо освещая берег. В этих сумерках Радж увидел Бабу, сидящего спиной к нему на том же камне, что и днем. Черные кудри развевались от ветра. Не останавливаясь, Радж подбежал к нему и, вскрикнув, с размаху ударил по затылку. Бабу завизжал и упал на песок, из его рук выпала сумочка, а из нее по песку рассыпались доллары. Радж кинулся к нему и вдруг ошеломленно замер, увидев, что это не Бабу, а какая-то незнакомая женщина, иностранка. Она попыталась подняться, но Радж, придя в себя, снова повалил ее на землю. Женщина кричала и извивалась под ним, и тогда Радж сунул свою высохшую руку ей в рот, чтобы не слышать этих воплей, а другой рукой нащупал на земле камень и нанес ей несколько ударов по голове. Женщина притихла. Радж слез с нее и стал запихивать доллары вместе с песком к себе за пазуху. Песок шуршал о плотную бумагу, волны ритмично накатывали на берег, и в этом шорохе и шипении волн Радж услышал музыку и незаметно стал ей подпевать. Сначала это был просто мотивчик, но на него сами собой легли слова.
— Анушка, Анушка, — напевал Радж и запихивал, запихивал доллары под рубашку, — о, сколько во мне любви к тебе! О, сколько во мне любви….
Он пел эту песню и пока бежал обратно по берегу, и когда ушел от моря и прятался в кустах от мотоциклов и автомобилей, и только когда шум волн стал совсем неслышным, только подойдя к своему дому, Радж петь перестал. Он зашел в темный дом и принялся искать свечу.
— Ты принес молока? — слабым голосом спросила Анушка из темноты.
Радж улыбнулся и зажег свечу. Бледная Анушка лежала на кровати. Черными казались ее ввалившиеся щеки.
— Я принес кое-что другое, —