– Ладно, – поднялся со своего места Евсюков, – хватит ныть! Есть у меня одна идея…
– Первая за два года, – съязвила Ситичкина.
– А что, если нас атакуют неформальные объединения института…
– Да ты что, Егор, с дуба рухнул? – возмутился Замригора. – У нас из неформальных объединений только общество книголюбов.
– Знаю, Ваня, знаю. Растить оппозицию надо свою. Тут нет вариантов. План у меня очень простой, если, конечно, вы поддержите. Вон в уголке тихо дремлет Митя Сироткин.
– Я не дремлю, – подал голос Митя, – я просто здесь у батареи пригрелся.
– Вот он, по моему плану, и станет лидером оппозиции…
– Э, стойте, стойте… Почему я?!
– Во-первых, тебя два раза пытались из школы выгнать…
– Так за прогулы же…
– Это уже детали. Главное, пытались. Потом ты участвовал в несанкционированном митинге, сам рассказывал.
– Да не участвовал я! Просто проходил мимо. Ну и поглазел немного. Там секс-меньшинства такое устроили…
– Извини, Митя, сейчас все эти мелочи вообще значения не имеют. И, наконец, твой папа – диссидент.
– Да с чего вы взяли?! Папа нестандартно мыслит. Иногда друзья его называют дивергентом…
– Вот опять ты мельчишь. Короче, ты идеальная фигура на роль неформального лидера.
– И что я должен буду делать?
– Начнёшь с выступления в многотиражке. Напишешь, что комитет самоуправления ничего не делает для студентов и ничем не управляет. В его руководстве засели мажоры, которые выбивают льготы только для своих друзей. Тут такое начнётся…
– А что начнётся?
– Сначала взорвутся соцсети. Потом ты организуешь пикеты у наших дверей. Потом недовольство вырвется на улицу, и в хорошую погоду ты со своими активистами будешь протестовать в институтском дворе.
– Студентам это быстро надоест…
– Не скажи. В какой-то момент ты опубликуешь скандальные фотки из сауны, где руководство комитета отрывается по полной.
– А где же я возьму такие фотографии?
– Не боись, мы специально для этого сходим с девчонками в сауну.
– Егор, я не пойду, – заныла Ситичкина, – у меня и так личная жизнь висит на волоске.
– А я – так с удовольствием, – сказала Королькова, – всё лучше, чем в комитете сидеть…
– Этих фоток нам народ не простит, – продолжил Егор Евсюков. – Ты, Митя, со своей стороны начнёшь призывать к перевыборам комитета по самоуправлению. Мол, погрязли в разврате, бездействии и распиле всяких благ.
– Да, – подтвердил Иван Замригора, – в этой ситуации ректорат вынужден будет пойти на перевыборы.
– Итак, подведём итог, – начал загибать пальцы Егор. – Мы все в шоколаде, сможем больше этой фигнёй не заниматься. Для ректората мы ушли не по собственной инициативе, а стали жертвой оголтелой оппозиции. Но сражались до последнего. Студенты тоже счастливы – они лишили мажоров тёплого местечка и избрали новое, более честное руководство комитета. Так что проигравших нет.
– Ну что, Митя, по рукам? Возглавишь оппозицию? – спросил Замригора.
Митя наконец отклеился от тёплой батареи, вышел на середину комнаты и очень тихо, но твёрдо сказал:
– А вот и не по рукам. Спасибо, конечно, за оказанное мне доверие, только, может, я и не гений, но и не круглый дурак. Ты, Егор, сейчас здесь классный сценарий представил. И даже могу поверить, что так и произойдёт. Только вот ты одного не учёл. Не учёл, что я не хочу приносить себя в жертву.
– Митя, о чём ты говоришь? Ты будешь самым влиятельным и популярным студентом. Все девушки будут восхищаться твоей смелостью и бескомпромиссностью. Ты от этой ситуации выиграешь больше всех нас. Одно твоё имя будет приводить ректорат в ужас.
– Вот-вот, этого я и боюсь. Скажите мне, зачем ректорату в вузе нужен лидер оппозиции, который к тому же набрал авторитет на теме борьбы за самоуправление? Да они меня вышибут из института на ближайшей сессии к едрене фене.
– Не сгущай краски, – бросил реплику дзюдоист Борзенков. – Кто посмеет тронуть студенческого лидера?
– Ректорат и посмеет. Они же меня выгонят не за мои политические взгляды, а тупо за плохую успеваемость. Против этого не попрёшь. Преподаватели получат заказ на отстрел главного оппозиционера и как нечего делать разберутся со мной на экзаменах. Из серии «ничего личного». Так что, ребята, не обессудьте, а я уж лучше тут посижу, у батареи. Может быть, кто-то другой согласен стать лидером?
Все замолчали и как один склонились над своими мобильниками. Дело было вечером, делать было нечего…
Первые трудности
– Об чём тут говорить, раз они не хочут?!
– Хочут они, хочут. Только стесняются.
Диалог из фильма
Митя Пушков гостей не любил. Они вносили в его размеренную, спокойную жизнь излишнюю суету. Ещё в детстве, когда приходили гости, они начинали его тискать, сюсюкать с ним, заставляли читать стихи, задавали глупые вопросы. Особенно ему надоедал муж маминой сестры дядя Сеня. Каждый раз он брал Митю на руки и говорил одно и то же:
– Ух, какой стал здоровый бутуз. Прямо не поднять. И сколько же тебе годиков натикало?
И когда Митя говорил, сколько ему натикало, дядя Сеня обязательно удивлялся:
– Ну, Клава, он же у тебя готовый жених. Скоро на его свадьбе гулять будем.
После этого все гости смеялись, и, хотя Митя понимал, что это всего лишь шутка, слова дяди Сени почему-то его очень смущали.
Как-то незаметно для себя и в детском саду, и потом в школе Митя стал сторониться девчонок, а при общении с ними краснел, нервничал, заикался да и вообще чувствовал себя не в своей тарелке. После каждого такого случая он долго себя ругал. Доказывал, что девчонки – такие же люди, как все, и в них нет ничего страшного. Но все эти увещевания особой пользы не приносили: при каждой новой встрече со сверстницей Митя вёл себя по-прежнему и старался уйти как можно быстрее.
Девчонок сначала это развлекало, и они специально уделяли ему самое пристальное внимание, чтобы посмотреть на его смущение. Но в старших классах им это порядком надоело, и они перестали Пушкова замечать. Поэтому как-то само собой получилось, что, уже будучи на третьем курсе института, он ещё не встречался ни с одной девушкой. Зато в свободное время Митя запоем читал книги о любви и сексе и с интересом слушал рассказы сокурсников об их наполненной приключениями личной жизни.
Пушков, наверное, не признавался даже себе, но им всё чаще овладевало чувство зависти. Ему, например, очень хотелось утром прийти в институт и, бросив портфель на парту, сказать: «Ох и настроение паршивое. Вчера опять с Ленкой поссорился».