В этот момент прозвенел звонок. Андрей Германович облегчённо вздохнул и уже более уверенно закончил:
– Ну, думаю, всем всё ясно. А сейчас прошу преподавателей пройти на уроки. Опаздывать непедагогично.
* * *
На молодого преподавателя словесности Семёна Михайловича Пантюхина педсовет произвёл большое впечатление. Он шёл по коридору и с волнением думал, что распоряжение директора нужно выполнять уже сегодня, сейчас, а ведь хотелось бы всё обдумать. Но некогда, вот уже и дверь 8 «А», где у него по расписанию урок литературы.
Семён Михайлович рассеянным кивком ответил на приветствие класса и открыл журнал. В журнале лежала записка, написанная его же рукой: «Спросить Галицкого».
Артём Галицкий был симпатичным, интеллигентным юношей, который напрочь не хотел учиться. Не хотел и всё. Папа Артёма владел несколькими ресторанами, мама была дизайнером интерьеров. Родители были постоянно заняты и на учёбу Артёма не обращали никакого внимания. У него уже было три двойки по литературе, и других оценок не наблюдалось.
Пантюхин для отвода глаз поводил ручкой по журналу:
– Пойдёт отвечать… пойдёт отвечать… ну, хотя бы Галицкий…
Галицкий поднялся и энергичным шагом подошёл к доске.
– Ну что ж, – начал осторожно Пантюхин. – К сегодняшнему уроку вы должны были прочесть комедию Фонвизина «Недоросль». Так вот, Артём, расскажи нам, о чём, на твой взгляд, эта пьеса.
– Я думаю, что она заставляет задуматься об альтернативном пути развития для молодёжи.
– Не понял. Поясни, пожалуйста.
– Ну как же, автор посредством высказываний своего героя даёт нам понять, что учёба – это далеко не главное в жизни. Помните? «Не хочу учиться, а хочу жениться!» И я его очень хорошо понимаю. Сам готов жениться на Леночке Белкиной хоть завтра. Лишь бы не учиться.
– Дурак! – огрызнулась Белкина.
– Что ты ещё знаешь о комедии Фонвизина? – спросил Пантюхин.
– Это всё.
– Но, кроме этой общеизвестной фразы, там заложено довольно много глубоких интересных мыслей…
– Тогда это не ко мне. Вы лучше спросите тех, кто читал пьесу. Хоть вот ту же Белкину.
– Артём, это подло! – взметнулась Белкина.
– Не будешь обзываться! А приняла бы моё предложение выйти замуж, тебе бы уже все девчонки класса завидовали.
– Прекратите! – вмешался Пантюхин. – Артём, а ты пьесу вообще читал?
– Нет, конечно. Комедия была написана чуть ли не в восемнадцатом веке. Чего мне эту древность читать? В жизни это точно не пригодится.
– Артём, ты обязан выполнять учебную программу…
– Кому обязан?
– Перестань паясничать. Иначе я буду вынужден поставить тебе очередную двойку.
– Семён Михайлович, ставьте без колебаний. Оценки отображают знания, а их у меня нет. Я понимаю, что каждая двойка для вас стресс. Типа не смогли увлечь, не смогли повести за собой. Но вы не расстраивайтесь, вы хороший преподаватель. Просто вас заставляют всякую лабуду рассказывать. Никто бы не справился.
– «Недоросль» не лабуда.
– Да ладно вам, вокруг столько интересного. Если бы не школьная программа, которая давно мхом поросла, то «Недоросля» даже зубрила Белкина не прочла бы.
– Вот всё, Артём, чтоб я тебе ещё хоть раз разрешила… – взорвалась Белкина.
Класс засмеялся.
– Семён Михайлович, что-то вы приуныли. На моей двойке жизнь не заканчивается. Ставьте смелее. Ну хотите, когда мы будем проходить «Мёртвые души», я второй том прочту?
– Он сгорел…
– Вот незадача… Ну сделаю что-нибудь ещё вам приятное. А вы пока ставьте мне пару. Я её честно заслужил. Хотите, после уроков это отметим. Я же не зверь какой, понимаю, что у вас стресс от каждой двойки. Это нам, ученикам, всё по барабану.
– И ты ни капельки не будешь расстроен?
– Абсолютно! Вчера так же, как вы, огорчался наш историк, когда я сказал, что Наполеон захватил Чечню. Сначала он тоже ни в какую не хотел ставить плохую оценку в журнал, но мы его успокоили. Он расслабился и влепил мне пару по полной.
– Артём, а зачем тебе это надо? С твоими способностями ты мог бы учиться на отлично.
– Как вы не понимаете?! Двойка – это свобода! Говори, что хочешь, делай, что тебе интересно!
Класс ждал реакции Тюхи (такая у Пантюхина была кликуха).
Семён Михайлович обвёл класс рассеянным взглядом и спросил:
– Кто ещё не читал Фонвизина «Недоросль»?
Поднялся лес рук.
– Ставлю двойки всем! – торжественно сказал Пантюхин.
– Ура!!! – восторженно заорали ребята.
На следующий день директор гимназии встретил в коридоре Пантюхина и как бы невзначай поинтересовался:
– А что у вас вчера в 8 «А» был такой шум, что прямо стены дрожали?
– Да так… – загадочно сказал Пантюхин. – Стресс снимали…
Дело было вечером, делать было нечего
– Всё! Нет моих больше сил! – орал Иван Замригора. – Надо просто закрыть эту лавочку!
Иван был президентом комитета по студенческому самоуправлению Верхневолжского политехнического института.
– Ну чего сразу закрыть? – подал голос Егор Евсюков, завсектором по защите прав студентов. – Может, мы ещё пригодимся.
– Кому пригодимся? Мы же реально ничем не управляем! – продолжал неистовствовать Замригора. – Только время теряем, а у меня в аспирантуре кандидатская стоит как вкопанная и даже не шевелится. Вот скажи мне, Ситичкина, ты ведь на прошлой неделе дежурила по комитету?
– Ну я… – откликнулась Инга Ситичкина, которая в комитете отвечала за культурно-массовый сектор.
– За это время хоть кто-нибудь из студентов заходил в комитет?
– Заходил один. Весь из себя такой симпатичный, на Брэда Питта в молодости похож. Он на меня так взглянул…
– И что хотел? – перебил её Иван.
– Ничего не хотел – аудиторией ошибся, сволочь!
– Иван, ты чего истеришь? – лениво подключился к разговору Федя Борзенков. – Пойди к ректору и скажи, мол, так и так, мы никому здесь со своим самоуправлением на хрен не нужны, давайте закрывать эту малину.
Федя был чемпионом области по дзюдо и в комитете отвечал за спортивный сектор. По жизни человеком он был крайне авторитетным. Ходили слухи, что на каких-то соревнованиях медаль ему вручал сам Путин. Но это было неточно.
– Не глупее тебя. Встречался уже…
– И что?
– Ректор сказал, что у всех вузов есть комитеты студенческого самоуправления и у нас должен быть.
– А ты бы ему возразил…
– Я и возразил, а он абсолютно невпопад сказал, что существуют такие аспиранты, которые годами защититься не могут…
– Ох, мальчики, – мечтательно сказала Аллочка Королькова, – вот бы нас отпустили на свободу. Я прямо заколебалась имитировать нашу бурную деятельность на бумаге. Кстати, это куда труднее, чем имитировать оргазм. Там постонала пять минут – и партнёр счастлив, а с этими отчётами