Зато любовью их француженки одаривали щедро. Казаки народ горячий, зачастую чувствами живут, эмоциями. А поскольку в Европе и сифилис бушевал, и другие венерические болезни, то и в свои курени казаки привезли не только ценные трофеи. Зная из истории о болезни, которую привез в Испанию Колумб, Алексей подчиненных настоятельно просил в контакт не вступать:
– Болезнь заразная, лекарств от нее нет! Кого в блуде уличу, сам лично пороть буду!
То, что Алексей всегда слово держал, в полку знали и приняли его слова всерьез. А соблазнов в Париже было много: и кафе на каждом углу, и веселые девушки, соскучившиеся по мужскому вниманию, и магазины с изобилием товаров, прежде невиданных солдатами. Офицеры в магазины ходили, выбирали наряды для любимых жен. Привезти подарок из самого Парижа – это было ценно! И шелковые чулки скупали, и платья. Не мерили, потому как на шнуровке сзади и подогнать можно было почти по любой фигуре. Торговцы, вначале встретившие русских настороженно, развернули торговлю. С полок сметали все. Солдаты брали товары попроще: дешевые колечки из «самоварного золота», как называли полированную медь, а еще железные иголки для шитья – товар ходовой. Офицеры покупали нательное белье, табакерки, часы. В высших чинах офицеры присматривали себе кареты – изящные, легкие, с мягким ходом на кожаных ремнях. В общем, все насмотрелись на жизнь французской столицы. А еще прикоснулись к вольностям, когда французы, в зависимости от приверженности, ругали то Бурбонов, то Наполеона, причем прилюдно, на площадях. И жандармы взирали на горлопанов спокойно, дескать, народу надо выпустить пар. Не отсюда ли пошли в России тайные общества, декабристы?
Алексей не раз ловил себя на этой мысли. Ведь это во Франции народ взял штурмом Бастилию, выпустил узников, а тюрьму разрушил. Робеспьеры и Мараты, у кого руки по локоть в крови, стали для большевиков примером, их именами улицы называли. Здесь, в Париже, посмотрев на парижан, подышав этим воздухом, Алексей понял: ежели войска вовремя не увести на родину, они нахватаются этой вольнодумности, как инфлюэнцы. Мыслями своими поделился с полковником, когда остались наедине. Павел Яковлевич обрадовался:
– Я думал, я один такой ретроград! Ан нет. Вольница разлагает людей. Вот возьмите Бонапарта. Почти всю Европу покорил, трофеи привез в Париж, не только к себе во дворец, хоть и император. А как толпа улюлюкала, когда он отрекся от власти?! Со стороны Наполеона посмотреть – земли захватил, трофеи. Причем ценой малых потерь. Россия не в счет, здесь он споткнулся. И все равно для народа плох сделался.
Алексей был сторонником власти единоличной, однако справедливой, милостивой к народу. Уж сколько раз попадал он в разные периоды развития истории, видел разных правителей, иной раз был рядом с ними, стоял за троном. А навскидку взять, так лучше Алексея Михайловича и не было. Петр Россию «поднял на дыбы», перекроил по европейскому примеру. Однако и людишек не жалел, скольких уморил при строительстве города на Неве, при неподготовленном штурме Азова. Но, несмотря на жестокость, считается Великим.
Разговоров на политические темы Алексей старался не вести. В офицерской среде такие разговоры считались недостойными. Они для вольнодумцев. А получилось, что первые тайные общества для свержения государя появились именно в офицерской среде, среди молодого дворянства. Казалось бы, не самая притесняемая или угнетаемая, обделенная часть общества.
А вот что было серьезным пороком в офицерской среде, так это азартные игры, в первую очередь карточные. Игра начиналась с малых сумм на кону, но с каждой партией ставки все увеличивались, порой проигрывались большие деньги, а то и родовые поместья. Причем не отдать карточный долг считалось позорным, порочащим офицерское достоинство и честь. Такому офицеру не подавали руки, не повышали в звании, выживали из армии. И слухи о непогашенном карточном долге мгновенно распространялись по городскому дворянскому или офицерскому собранию. Все, карьеру можно было считать загубленной.
В полку тоже произошел прискорбный случай. Командир батальона, куда входила рота Алексея, штабс-капитан Шмелев проиграл кавалергарду Ратнеру две тысячи рублей. Сумма огромная, ибо месячное жалование штабс-капитана составляло сорок рублей, и отдавать пришлось бы не один год. Но карточный долг надо было вернуть не позже трех суток. И на кону здесь не только честь Шмелева, но и полка. Кавалергарды всегда посматривали на офицеров обычных полков свысока – у них двойное жалование, на тезоименитство шефа из царского двора получают подарки. Опять же, возможность видеть царских особ при несении караулов во дворцах, поговорить с ними, коли у особ возникнет желание. Скинулись офицеры полка в складчину, чтобы долг отдать, а только половину смогли собрать.
Деньги, получаемые офицерами, состояли из двух частей. Одна – жалование. Оно было разным при одинаковых званиях, но в разных воинских частях. Выше всех – гвардия, кавалергарды, ниже – кавалеристы, за ними – артиллеристы, потом пехота, егеря. Полковник получал в год 1040–1250 рублей, майор 530–630 рублей, капитан, штабс-капитан, ротмистр 400–495 рублей, поручик 285–395 рублей, подпоручик, прапорщик 235–325 рублей. Для сравнения: рядовой солдат получал 9 рублей 50 копеек. Еще были доплаты, так называемые рационы. Один рацион составлял 1 рубль 50 копеек. Количество рационов зависело от чина. Полковник получал двадцать пять рационов, а подпрапорщик в пехоте – три. Рационы выплачивались на содержание денщиков.
Как раз после взятия Парижа русской армии выдали жалование за год, причем 1813-й. И упаси Бог думать, что из экономии! За погибшего или увечного воина, будь он солдат или офицер, казна платила пансион его жене или вдове в размере денежного содержания погибшего.
К сожалению, соблазнов во французской столице было много. Вчистую проигрывались не только младшие офицеры. Например, один известный генерал проиграл за вечер сразу три годовых жалования и столовые деньги. Сумма изрядная. Генерал написал прошение императору и получил все деньги авансом.
В карты играли в «фараона». К ним привыкли еще в России. Но в Париже столкнулись с игрой, в России невиданной, – рулеткой. Французы были заядлые игроманы, начальные ставки маленькие, всего два франка, потому играли многие. И русские увлеклись и тоже проигрывали.
Ситуация в городе усугублялась тем, что в столицу прибывали демобилизованные французские офицеры, часто посещавшие злачные места – казино, карточные дома, где спускали и жалование, и трофеи. А выпив, задирали русских офицеров, устраивали драки, а то и перестрелки, ведь личное оружие у них никто не отнимал. Французы наглели, а назначенный императором генерал-губернатор Парижа Фабиан Вильгельмович Остен-Сакен, а также военный комендант города граф де Рошешуар, француз по происхождению, склонны были наказывать не зачинщиков, а русских, что приводило к недовольству.
Кто-то из офицеров полка осуждал штабс-капитана Шмелева.