А сейчас возле маркитантов офицеры стоят, досматривают товары. Особенный интерес – к вину. Полагают, что произошло случайное отравление некачественным вином. Бывает, но при нем симптомы другие. Истинную причину знал Алексей. И еще имел в запасе с десяток неиспользованных узелков с ядом, но сейчас при нем их не было, осторожничал. Обошел полк. Через квартал, в бывшей дворянской усадьбе, – кавалерийская часть. Здесь еще занятнее. Из конюшен вытаскивают лошадиные трупы. Видимо, напоили лошадок водой с ядом. Лошадей жаль, не их хотел отравить Алексей.
Увиденного вполне достаточно, чтобы уяснить: яд эффективно подействовал. Во времена его молодости в целях санитарной пропаганды писали: «Капля никотина убивает лошадь». А сейчас цианид убил не одну лошадь и не одного француза. Впрочем, французы – оккупанты, пришли на его землю захватчиками, и их ему не жаль. Наказать бы Наполеона и его маршалов, они развязали войну. Солдаты – лишь пушечное мясо. Бонапарт играет их жизнями, как пешками в игре. Не зря пословица существует: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат».
Видимо, в ставку Наполеона уже сообщили о необъяснимых смертях солдат и лошадей. Бонапарт отнюдь не был человеком глупым, сразу разослал по полкам своих генералов – разбираться. Либо походные кухни использовали некачественные продукты, либо маркитанты продали некачественное вино. Но тогда необъясним падеж лошадей.
Алексей увидел, как в один полк приехал генерал. Униформа с золочеными погонами и аксельбантами, шляпа с перьями. Самая подходящая цель для выстрела снайпера. В более поздних войнах генералы и офицеры старались не выделяться, полевая униформа – как у всех.
У Алексея руки чесались выстрелить. Однако у него из оружия только пистолет. Круглая пуля из гладкого ствола летит на двести шагов, сохраняя убойную силу. Но на двадцать-тридцать шагов прицельно попасть – уже проблема. Риск велик. После выстрела, даже если не попадет, за ним кинутся солдаты. Сможет ли, сумеет ли уйти? Был бы при нем штуцер, обязательно использовал шанс. Не жалко произвести равноценный обмен: за жизнь генерала – свою.
Видимо, докопались до причины, потому что водовозов стали сопровождать солдаты. На каждую подводу с бочкой – один солдат. В банке еще осталось немного яда, а применить уже невозможно. Двоякие чувства обуревали Алексея. С одной стороны, гордость – уничтожил не один десяток солдат, а то и сотню. Столько же лошадей. Поскольку верховая лошадь стоит дорого, да еще взять ее негде, урон существенный. Изъять у селян невозможно, у них лошади тягловые, широкие в кости, приучены телеги возить. А с другой стороны, было немного стыдно, неловко – не в честном поединке врага одолел, силой оружия, мастерством, а ядом, как печально известное семейство Борджиа. Впрочем, эпоха рыцарских поединков, уважительного отношения к противнику, верности данному слову уже прошла. Изменились времена, изменились люди.
Вернувшись в усадьбу, рассказал Матвею об увиденном.
– Это мы славно поработали, – потер руки лесогон. – Что еще придумаешь?
Матвей признавал верховенство Алексея.
– Место присмотреть надо, пороховой склад. Да взорвать его.
– Похоже, знаю я. Только не уверен, что порох. Ящики какие-то выгружали. И охрана – двое караульных все время стоят.
– Это где?
– В церкви.
– А улица? В Москве, знаешь, сколько церквей?
– Не знаю, я же не местный. Показать могу.
– Веди.
Опять Матвей впереди, за ним Алексей, как будто бы конвоирует. Со стороны французов, которые встречались, никаких подозрений. Подошли к небольшой церкви. Обычно склады взрывчатых веществ не устраивают рядом с казармами в целях безопасности. Церковь старая, крыша еще шатровая, не луковкой. Надо где-то устроиться, понаблюдать, когда смена караула? Такую церковь взрывать жалко. А французы, как будто специально, чтобы потоптаться по самолюбию горожан, устраивали в церквях конюшни, склады, казармы, предварительно собрав все ценные вещи – паникадило, оклады с икон, подсвечники – да переплавив.
В городе самый пострадавший район – Тверской, фактически в границах старого Белого города. И, как ни странно, большая часть французского гарнизона расквартирована здесь. Выгорели деревянные дома и строения, каменные зачастую уцелели. Да и строили дома поодаль друг от друга. Здесь стояли дома Долгоруковых, Демидовых, Трубецких, Чернышевых. А вот аристократическому Английскому клубу на углу Петровки и Страстного бульвара не повезло. Мародеры вынесли оттуда все, что возможно, и здание сожгли.
Если Алексей еще как-то ориентировался в Москве, то Матвей города не знал. Да и Алексею сложно. Город почти за два века сильно изменился. Улицы стали уже не узкие и кривые, а широкие, прямые. Сориентироваться помогали характерные повороты Москвы-реки и Яузы, а еще храмы. Как они стояли, так и остались. Если их пытались поджечь, то горело немногое. Стены оставались целыми, а бывало, и везло: огонь не добирался до крыши и церковь удавалось быстро восстановить.
Церковь, в которой французы устроили склад, располагалась в Копьевском переулке, что рядом с Большой Дмитровкой. Наблюдать за хранилищем сложно. Время смены караулов Алексей определил без труда. Но что на складе? Стоит ли овчинка выделки? Часа через три-четыре французы подогнали небольшой обоз из четырех подвод, возничие русские. Начали грузить. Оба – Алексей и Матвей – так и впились глазами. Рассмотреть сложно, ибо носили что-то тяжелое в деревянных ведрах. Но разглядели все же – черные круглые шары. Ядра! Для диверсии вещь бесполезная, ибо не содержит пороха. Просто чугунный шар, довольно тяжелый.
Закончив грузить две подводы, принялись за другие две. Снова непонятка. Деревянные ящики, и тоже довольно тяжелые, судя по тому, что несли их по двое. Отгадать содержимое не удалось. Затем погрузили два деревянных бочонка, каждый литров на сто. В таких может быть все что угодно: масло, воск, вино и даже порох. Следуя логике, на складе, где хранились ядра, в бочках должен быть порох. Тогда было бы славно. Но есть ли на складе еще запасы пороха?
Алексей решил уйти, чтобы вернуться ночью. Все же какая-то ясность есть: в цейхгаузе не продовольствие и не амуниция.
Обратно возвращались кружным путем. Не от слежки избавлялись, ее не было. Уходили от неприятных встреч. То по улице группа французских солдат идет, явно разгоряченных вином, – приходилось сворачивать в переулок. А раз так несколько муниципальных полицейских из числа жителей-коллаборационистов встретились.
Когда проходили