– То есть ты хочешь снова с ним общаться?
– Да, очень хочу. И хочу, чтобы от меня отстал весь класс. Анька говорит, что я должна забить и быть выше этого, но сложно быть выше, когда тебя каждый день посылают…
– Это несправедливо и очень обидно, я считаю. Вообще, я в какой-то степени согласна с Игорем. Отношения – процесс двусторонний, и если им пришел конец, то каждый участник имеет право знать, что случилось, – высказалась Анна. – Если восстановить отношения не получится (потому что тут требуется желание обеих сторон), то ты будешь хотя бы знать правду, а не мучиться от неизвестности.
– Вот еще! Ходить за ним и унижаться, выспрашивая, почему он тебя кинул? – сказала Кристина.
– Почему ходить? Желание знать правду, понимать обстоятельства – это не унижение, а нормальное человеческое право. И ничего общего с унижением оно не имеет. Говоря, что ты имеешь право знать, ты демонстрируешь свою значимость в отношениях, а не принижаешь ее.
– А если он не ответит? – уточнила Ирина.
– Может и не ответить, но тогда это определенным образом характеризует именно его: что он не уважает отношения, не ценит чувства, верит словам первого встречного. Тогда вопрос нужно задать уже себе: достоин ли тебя такой человек?
– Он перестал меня уважать после того, как ему что-то рассказала Ева. Я и хочу выяснить, что именно она сказала, и объяснить, что я ничего такого не делала.
Вита слушала диалог Анны и Ирины и думала о том, что она на самом деле ни разу не пыталась в классе опровергнуть слова Пчелина. Он оговорил ее, а Вита просто стала молча терпеть бойкот. Она почему-то считала, что попытка объясниться будет воспринята как унижение и оправдание. Как будто Вита будет извиняться перед всеми. Но сейчас ей вдруг стало ясно, что молчать – неправильно. И что она учится в этом классе наравне со всеми, Пчелин не лучше ее, что бы он там ни говорил, и она имеет право рассказать свою версию событий.
– Ирина, важно то, как чувствуешь себя ты. Если мысли о том, что случилось с Димой и почему он отвернулся, не дают тебе покоя, то позаботься о себе и спроси у него. Ты имеешь право задавать любые вопросы и прояснять ситуацию, которая касается тебя напрямую.
– А если он не ответит?
– Такое может быть, да. Но не в твоих силах заставить его.
– Но я хочу знать!
– Я понимаю, Ирина, и полностью тебя поддерживаю в желании спросить у Димы, что случилось, но ты должна помнить, что мы не на все можем влиять. Если ты не сможешь узнать причину, по которой он тебя предал, что тогда?
– Я не смогу объясниться.
– Отчего же? Тебе ничто не мешает объясниться, даже если ты не знаешь причин. В ваших силах, ребята, отвечать именно за свои поступки, принимать ответственность за свои решения. В том числе выяснить то, что вам непонятно, или извиниться, если вы чувствуете свою вину. Но вы никак не можете ни нести ответственность за действия другого, ни влиять на чужие чувства, мысли и поступки, и здесь очень важно научиться принимать и отпускать то, что находится вне вашего контроля, – без сожаления и чувства вины, что вы что-то не доделали.
– Я понимаю, наверное, о чем вы. Это очень сложно.
Встреча закончилась, ребята стали выходить из зала, а Вита подошла к Ирине:
– Сочувствую тебе… Меня зовут Вита.
Девочки вместе вышли и пошли домой.
История 26. Вита и Ирина. Цыгане
Девочки шли на автобусную остановку – оказалось, что им в одну сторону. Пока они обсуждали школу, бойкоты и схожие ощущения, за ними увязалась женщина в цветастой одежде с мальчонкой лет пяти. Они сначала шли рядом, затем стали окликать девочек, и если Ирина шла, не поворачивая головы, то Вита периодически оглядывалась и отзывалась на слова женщины. В темноте зимнего вечера, в снегопаде и под желтым светом фонарей Вита не сразу разглядела в женщине и ребенке попрошаек. Вите было жаль мальчика, она вспомнила Серёжку, и сердце сжалось: бедный мальчишка, вынужден таскаться с мамой и побираться, когда мог бы сидеть дома в тепле и играть в игрушки. Но лишних денег у Виты не было.
– Дай на хлеб, а я погадаю. Судьба у тебя тяжелая. Предательство у тебя было, любовь ненастоящая, ты веришь, а тебя обманывают.
Вита на словах «предательство» остановилась. Женщина уже приготовила длинную речь, но Ирина, крикнув ей: «А ну пошла отсюда, мы ничего тебе не дадим. Отвали, поняла!» – схватила Виту за рукав и потащила дальше.
Вита не ожидала такого отпора от Ирины и уставилась на нее.
– Что смотришь? Без трусов останешься, последние деньги на проезд заберут, все твои драгоценные вещи снимут. У тебя их, конечно, не много, – Ирина тут засмеялась, – но и те, наверное, жалко будет профукать?
– Да что она сделает? Мне мальчика жалко.
– Их с раннего возраста приучают воровать и побираться, он к тебе вряд ли сочувствием проникнется.
– Откуда ты знаешь?
– Ой, есть опыт, – засмеялась Ирина. – Мне было тринадцать лет, я поехала записываться на курсы по танцам. К нам как раз приехали родственники из Сибири, и я взяла тетю с собой – по пути она хотела куда-то заехать, не помню уже. И вот подъехала электричка, двери в вагон открылись, и большой поток людей хлынул внутрь. Тетя моя, надо сказать, не из робкого десятка и, несмотря на первый визит к нам в город, отлично ориентировалась в давке; она хватает меня (хрупкую девочку) за руку и тащит в вагон, дабы мы с ней не потерялись. Но я боковым зрением замечаю, будто над моей сумкой пролетел шарф или платок. Отдергиваю тетю назад, она остается со мной на платформе, и я рассказываю, что увидела; заглядываю в сумку, а кошелька там как не бывало, а с ним и всех денег, предназначенных для курсов. Недолго думая, тетя идет туда, где сидят два мальчонки, хватает одного из них за ухо и тянет ко мне. Тут же из различных щелей к нам сбежались цыганки и начали кричать. Но тетя стояла на своем. Она громогласно произнесла на всю станцию: «Я оторву этому мальчишке ухо, если вы не вернете девочке кошелек!» Цыганки еще немного покричали, но кошелек мне вернули. Эта история с хорошим завершением, так как я была не одна, а