– Таня, мне так жаль…
– А мне не жаль, вообще никак. У меня на самом деле с этими гопниками закончилось все плохо. Моя компания как-то раз налетела на ребят из соседнего района, завязалась перепалка, один из наших ребят, Ваня, особенно отличился, и соседний район стал за ним охотиться. Меня тогда не было, я вообще была не в курсе, что случилось; шла после школы, и меня встретили пацаны из другого района, говорят: «Где Ваня живет?» Ну, меня же учили всегда быть хорошей и правильной для всех, стыдно соврать и не ответить, и я сказала.
Ясное дело, что Ваню нашли и наваляли по самое не балуй. А потом уже досталось мне.
Всем было пофиг, что я не в курсе войны районов, – раз выдала парня, значит, виновата. Меня избили, просто сделав крайней. Били долго и методично, так, чтобы синяков не оставалось. Причем на глазах у парня, который ко мне подкатывал. Знаете, он стоял и смотрел на меня, ухмыляясь. Это было так больно, а самое главное, унизительно! Мимо даже люди ходили, но никто, ни одна тварь не подошла.
– А ты что? Почему не кричала?
– Блин, ну попробуй покричи в такой ситуации… – Таня зло посмотрела на вопрошающего.
– Таня, я уверена, что ты тогда исходила из обстоятельств и делала как лучше, – Анна постаралась снять напряжение.
– Ни из чего я не исходила. Не знаю, почему я не кричала. Потому что, наверное, тогда меня вообще слабачкой сочли бы… И вокруг люди… Без причины же нормальных людей не бьют.
Она замолчала.
– Таня, как ты сейчас? Тебе нужна помощь? Это давно было? Родители в курсе?
– Две недели назад. Родителям не говорила. И не буду. И вы ничего не говорите. – Речь Тани звучала как-то глухо, на лице не было никаких эмоций. – Как вы себе представляете? Я же буду «сама виновата», «с кем поведешься», они же меня «предупреждали»… И «за дело избили наверняка, потому что в таких компаниях без дела не бьют». Я только одно думаю: что со мной не так? Почему я какая-то не такая, везде мне нет места – ни дома, ни в школе, даже эти гопники чертовы – и туда я не вписалась.
Таня замолчала, а Анна мягко спросила:
– Как ты себя сейчас чувствуешь?
– Никак. С тех пор как это случилось, я вообще ничего не чувствую, живу на автомате. Я тогда вернулась домой, вошла, а мама спросила: «Где ты шарахалась? С тобой же могло что-то случиться!» На что папа поддакнул: «И надо было бы, чтобы случилось, чтобы поняла, что родители правы». И знаете, я хочу, чтобы со мной что-нибудь случилось.
– Нельзя такое хотеть, ты не знаешь просто, чего хочешь, – сказала одна из девчонок в группе.
– А мне все равно, – ответила Таня.
Анна немного нервничала, но это было незаметно. Она всегда нервничала, когда ребята говорили, что хотят причинить себе вред. Кажется, нужно было что-то ответить, но Анна никак не находила нужных слов. Каждый раз, когда в историях детей всплывала тема родителей, желающих своим детям зла, пусть и в воспитательных целях, Анна негодовала. В такие минуты ей очень хотелось стать мамой таким подросткам, которым не хватало тепла, внимания, заботы, какого-то искреннего интереса. Анна мысленно призвала себя к контролю: «Ты не мама и не можешь ею быть для них. У тебя другая задача, придерживайся ее».
– Таня, должно быть, очень опустошает, когда слышишь такое пожелание от близких? Ты считаешь, папа серьезно пожелал тебе этого?
– Скорее всего, нет, но все равно это обидно. Мне хочется, чтобы что-то случилось, чтобы он почувствовал себя виноватым и ему стало стыдно, что он хотел вреда своей дочери.
– Ты хочешь, чтобы ему стало так же плохо, как тебе, когда ты это услышала?
– Да, хочу, чтобы стало еще хуже.
– Получается, для этого придется пострадать тебе?
– А даже если так?
– Но тогда тебе станет еще хуже… Вы снова не будете в расчете. Нельзя же каждый раз, чтобы родители оценили твою боль, жертвовать собой!
Таня молчала, а Анна воспользовалась паузой:
– Если для того, чтобы навредить другому, ты должна причинять себе еще больший вред, зачем тебе такая месть? Это дорога саморазрушения. Можно ли кому-то что-то доказать таким способом? И нужно ли? Ты никому не должна ничего доказывать, даже себе. Ты коришь себя, что связалась с этой гоп-компанией, хоть и чувствовала, что они тебе не подходят, но тебе тогда это было нужно, общение с ними было важнее. Тогда они спасли тебя от чего-то еще более страшного: от депрессии, одиночества, разрушающих мыслей. То, что с тобой случилось, – очень плохо, такое не должно происходить с людьми, но это случилось не потому, что ты сделала что-то не так. Просто эти люди, которых ты считала друзьями, не оправдали твоего доверия, перестали быть для тебя безопасными. Возможно, ты коришь себя за то, что сказала лишнее, но у тебя не было умысла навредить. Ты не можешь читать чужие мысли и догадываться о том, кто в каких отношениях находится. Тебя обвинили несправедливо, не дав возможности объясниться, еще и избили, что в принципе противозаконно. Но ответственность за это не на тебе, а на них. И здесь мы тебя поддерживаем, правда, ребята?
Сидящие в кругу ребята закивали, кто-то поддакнул.
– Сейчас тебе может потребоваться время, чтобы снова начать с кем-то общаться и доверять. Но и это нормально, потому что это забота о себе – не искать новые отношения, пока не почувствуешь, что ты восстановилась и у тебя есть ресурсы отдавать. И тогда главное сейчас – подумать, что тебе приносит облегчение, где и когда ты чувствуешь себя в безопасности, комфортно. Придумай и сделай какие-то маленькие вещи, которые принесут тебе немного тепла: налей чаю и спрячься под одеяло, включи музыку или любимый сериал, посмотри в окно, просто сделай что-то особенное и очень хорошее для себя и не отвлекайся в эти моменты ни на какие посторонние мысли. Пусть это действие длится 3–5 минут, но оно будет посвящено полностью себе.
– Хорошо.
– Ребята, кто-то хочет что-нибудь сказать?
– А можно никто не будет высказываться? – спросила Таня. – Мне хочется остановиться на ваших словах, у меня нет сил больше слушать.
– Конечно! Мы поймем Таню, правда? Слушать обратную связь или нет –