Недавно маме стало хуже, она не ела, не спала, только ходила туда-сюда. Если останавливалась, то подпрыгивала. На нее было страшно смотреть: расширенные зрачки и пустые глаза. Ее забрали в больницу на несколько месяцев, я жила с бабушкой. Я не хотела, чтобы она возвращалась домой, но ее выписали. Бабушка сказала, что все будет нормально теперь. Но нормально не стало, потому что полгода назад моя бабушка умерла. Умерла у меня на руках. Я вызывала скорую, ее откачивали, когда она умирала. Она держала меня за руку, и глаза у нее были черные. Мама впала тогда в психоз, и ее снова забрали в больницу.
А я подписывала договор о похоронах за дедушку, пока он занимался мамой. Потом сама бальзамировала бабушку. Я делала это и смеялась, потому что если бы не смеялась, то сошла бы с ума.
Мне очень плохо. Моя бабушка была моей мамой. А моя мама – как мой ребенок лет с девяти-десяти. Сейчас мне четырнадцать, я одна, деду пофигу, а мама, как ребенок, наивная, подозрительная, и, если за ней не следить, она влипнет в какую-нибудь историю, где ее обязательно обманут.
При этом, знаете, я слушала Юлю и сочувствовала, потому что в плане воспитания границ, педофилов и сексуальной безопасности мама – классная, она рассказала мне обо всем, она читает книги по психологии и ими руководствуется. Вообще она журналист, очень хороший. Для многих моих друзей она – крутая мать, если не знать всего.
Но это только картинка, никто не знает, как мне живется. Я устала от всего, мне хочется плакать, иногда выть просто, потому что я осталась одна, хочу уйти из дома, потому что мне невыносимо, но мне некуда идти. Мои друзья не знают всего. Я вообще не знаю, зачем я вам все это рассказала, вы же ничем мне помочь не можете…
– Марина, мне так жаль! Сколько же всего на тебя свалилось, столько просто не должно наваливаться на одного ребенка! Даже не представляю, как ты все это переносишь. Ты правильно сделала, что рассказала здесь, по крайней мере, ты можешь получить поддержку от нас.
– Я совершенно не знаю, как себя вести, иногда я так ненавижу свою мать, что хочу ее ударить, мне ее совсем не жалко. Я пытаюсь как-то с ней разговаривать, но это невозможно. Я не понимаю: она говорит одно, а делает другое, она завалила нашу квартиру хламом, и я не могу убедить ее убрать. И много всего такого: она все время убеждает меня, что за нами следят, и я не могу ее переубедить; она не принимает таблетки, которые ей выписывают врачи.
– Ты говоришь, что у твоей мамы есть какое-то заболевание, ты знаешь, какое именно?
– Врачи говорили, что шизофрения.
– Это когда глюки? – спросил Игорь.
Марина вспыхнула, но Анна вовремя вступила:
– Игорь, шизофрения – это психическое расстройство, при котором нарушаются мышление, восприятие и эмоциональные реакции. Видов шизофрении довольно много: одни предполагают галлюцинации, другие – нет. Нарушаются мотивация и эмоциональные реакции, иногда течение жизни человека меняется: он не хочет ничего делать, даже ухаживать за собой, выходить из дома и т. д.
– Ясно.
– Если так, Марина, то поведение твоей мамы полностью подчинено этой болезни, она так говорит и поступает именно из-за болезни. При шизофрении с манией преследования человек действительно руководствуется определенной идеей, например идеей, что за ним следят, и все, что его окружает, что он слышит, видит, он подстраивает под эту идею. Она и называется бредовой. Человека невозможно переубедить, это лишь повышает у него агрессию и сопротивление. Но и верить в эту идею не надо, потому что, хоть она и выглядит очень логично, в ней нет правды.
– То есть переубедить маму я не смогу?
– Нет, и нет необходимости, ты лишь впустую потратишь силы и нервы, это не поможет. Конечно, хорошо, если бы мама принимала медикаменты.
– Она не хочет.
– И ты не можешь ее заставить и не можешь госпитализировать без ее согласия, если она не опасна.
– Анна, а она может быть опасна?
Ребята оживились. Ощущалось сочувствие Марине – кто-то понимающе кивал, кто-то просто смотрел с сожалением. Но и было интересно.
– Некоторые виды шизофрении характеризуются агрессией, но не все. И считать опасными всех больных шизофренией нельзя. Из-за неправильного понимания этого расстройства общество ставит клеймо на всех без разбора людях с диагнозом, их считают опасными, избегают, лишают поддержки, не доверяют им. Ты не хочешь рассказать друзьям?
– Я боюсь, что от меня отвернутся. Если кто-то видел, что моя мама странная, то считал, что и со мной что-то не так.
– Я уверена, что твои настоящие друзья не отвернутся и поддержат. Тебе очень нужно плечо людей, которые тебя любят и ценят, людей, которые часто с тобой рядом. На то они и друзья.
– Не знаю, очень страшно.
– Понимаю, но подумай об этом. Я бы хотела еще порекомендовать тебе хоть что-то почитать на эту тему. К сожалению, я не знаю пока ни одной книги для людей, выросших в семьях с родителями с этим заболеванием. Но тебе точно нужно больше узнать про мамино расстройство, чтобы лучше понимать, что происходит с ней и с вашими отношениями.
– Хорошо.
– Я серьезно, потому что ты, например, рассказываешь, что не понимаешь маму – говорит одно, а действует, как будто имела в виду другое. В психологии это называется «двойное послание». Если простым языком объяснить: то, что говорит человек, расходится с тем, как он себя ведет. Например, он говорит: «Я тебя люблю», но при попытке сблизиться с ним он отстраняется и на лице появляется отвращение. При этом у человека, который получает такие сообщения, нет возможности уточнить, что происходит. Он спрашивает: «Почему ты так себя ведешь?», и вопрос вызывает обиду, гнев: «Ты уже мне не веришь, хорошая же ты дочь!» То есть ставится запрет на прояснение ситуации.
– Да, вы описываете именно то, что происходит. Это так ужасно переносить, но я уже настолько привыкла во всем подозревать этот второй смысл, что иногда, мне кажется, ищу там, где его нет.
– И поэтому тебе особенно нужен кто-то, кто поможет тебе прояснить ситуацию со стороны. Ты правильно сделала, что поделилась с нами. Здесь ты можешь получить помощь и поддержку.
– Спасибо.
– И еще, Марина…
Марина подняла глаза на Анну.
– Мне очень жаль, что бабушка ушла. Это несправедливо.
У Марины выступили слезы.
– Пережить утрату непросто, даже когда рядом есть близкие, которые могут поддержать. А когда ты одна наедине