— Ой, Муля, смотри, здесь и горячая вода тоже есть! — радостно заверещала Дуся.
Мы находились в бывшей квартире Фаины Георгиевны. Глаша, наконец-то, с горем пополам-таки закончила делать ремонт в новой квартире, которую получил я. Во всяком случае там вроде как оставалась одна комната немного недоделанной. Так что Фаина Георгиевна уже, считай, переехала. Сама она ещё решила пожить до конца ремонта в Глашиной комнатушке в коммуналке, но вещи уже вынесли и квартиру мне освободили.
И поэтому домовитая Дуся зорким коршуном ходила по той квартире. Которая осталась от неё мне, и выискивала малейшие признаки непорядка и всего, что нужно срочно заменить или отремонтировать.
— Ой, Муля, глянь, какой большой балкон! — очередной раз раздался Дусин крик, — я здесь попрошу Михалыча, он стеллаж сделает, и я буду банки с капустой держать!
— Угу, — буркнул я, совершенно не впечатлившись ни балконом, ни местом под банки с капустой.
— Муля! Ты только посмотри на это!
— Что? — испугался я, и пулей выскочил в коридор, откуда донёсся полный боли и безысходности Дусин крик.
— Да ты сам посмотри! — надрывалась красная от возмущения Дуся, — как можно! Они прямо в коридоре кладовку сделали! Ну где же такое видано, чтобы гости на порог и сразу носом в кладовку!
— Дуся, это стандартная планировка… — попытался донести эту светлую мысль до её невеликого ума я, но тщетно.
— Пусть она себе будет хоть стандартная, хоть какая! — вызверилась Дуся, — а я себя не уважать буду, если оставлю всё как есть!
— Но, Дуся, вряд ли нам позволят ломать стены, — осторожно заметил я и добавил, — тем более стена несущая.
— А мне плевать! — упёрлась руками в бока Дуся и зыркнула на меня вызывающим взглядом, — я скажу Михалычу, они с мужиками придут и к чёртовой матери, прости господи, выкинут это безобразие отсюда!
— И что оно будет?
— Я здесь шкаф встроенный сделаю, — похвасталась Дуся, — и дверку полированную, с зеркалом. И ручка будет такая… блестящая… с камушками…
Я подавил вздох. Ох, зря я, наверное, доверил Дусе командовать ремонтом и переездом. По Дусиным понятиям, в моём доме всё должно быть «дорого-богато». И я не удивлюсь, если по возвращению из Югославии меня здесь ожидает позолоченная лепнина на потолке и стенах и гипсовые статуи херувимчиков с серафимами. И это она ещё не знает, что жить здесь буду не я, а она с Мулиным отчимом, Машей и Ярославом.
Но, с другой стороны, зато Дуся с меня сняла такой огромный кусок работы, что ой. Кроме того, ей это безумно нравится. А мне переживать нечего — всё равно я в этой квартире жить не буду, иначе бы не поменялся с Фаиной Георгиевной. Так что пусть она хоть Эйфелеву башню посреди гостиной делает. И в том, что Модест Фёдорович очень скоро получит собственное жильё, и оно будет не менее комфортабельным, чем дом Мулиного деда — я был тоже уверен на сто процентов.
Хотя не будет здесь гостиной. Дуся предлагала, но я махнул рукой.
Одна комната — моя, вторая — её. А гостей, если что, можно и на кухне принимать.
Но Дуся возражала, спорила и даже пыталась поругаться. Наконец, она покорно согласилась. Но зря я решил, что победил её в теологическом диспуте о ремонте. Вовсе нет: Дуся выпросила у меня большую комнату (мне было всё равно, места для раскладного дивана, платяного шкафа и небольшого стола и в маленькой вполне хватает). Так вот, она выпросила большую комнату якобы для себя и сейчас делала там гостиную. А для себя оставила диванчик и комод, которые отгородила от остальной комнаты большим сервантом. Я не сопротивлялся. Модесту Фёдоровичу и Маше нормально будет и в маленькой комнате, всё равно, когда ребёнок по ночам плакать будет, Мулиному отчиму придётся к ним в большую комнату спать уходить. А Дуся и Ярослав будут спать в большой комнате. Так что эта перегородка очень даже к месту пришлась.
— Муля! — опять заверещала она.
Я понял, что больше этого не выдержу, схватил коробку с остатками строительного мусора и крикнул:
— Я мусор выношу! — и выскочил во двор.
Подышу пока воздухом. Пусть Дуся спустит пар и нарадуется, а я потом спокойно вернусь. А то выслушивать всё это было выше моих сил. Но не выслушивать тоже нельзя: если рыкнуть — обидится же. Для неё ведь это мечта, праздник. Пусть потешится и получит удовольствие. Заслужила.
Во дворе было тихо, лишь возились в песочнице два смешных карапуза лет пяти. Над ними наседкой нависала дородная женщина преклонного возраста.
Меня она проводила подозрительным взглядом. Но, когда я вежливо поздоровался и спросил, где тут контейнер для мусора, то успокоилась, даже улыбнулась и вернулась к щебетанию с малышами.
Невдалеке от мусорного бака зачем-то стояла лавочка. И на лавочке сидел человек, увидев которого, я так удивился, что чуть не грохнулся вместе с мусорным ведром. Можете себе представить: возле мусорного контейнера сидит человек в форме дворника, в брезентовом фартуке, рядом, как и положено, лежат метла и грабли. И этот человек преспокойно читает Спинозу!
Я аж глаза протёр.
Выбросил мусор и прошел прямо рядышком возле странного человека.
Ноль реакции — он сидел и читал. Читал, хмурился, шевелил губами, кивал собственным мыслям.
Вот он перевернул страничку. И вдруг стремительно вытащил огрызок карандаша и резкой линией дважды подчеркнул какую-то фразу. Затем преспокойно, не прерывая чтения, убрал карандаш обратно.
И тут я не выдержал:
— Извините, — сказал я, — вы здесь работаете, я смотрю?
Человек чуть недовольно нахмурился, и я его вполне понимаю — сам ненавижу, когда меня отрывают от увлекательного чтения. Но это если я читаю Майн Рида или Джека Лондона. Но Спиноза…
Тем временем человек аккуратно заложил между страницами книги календарик и только после этого поднял на меня взгляд:
— Да, работаю, — согласился он и, чуть помедлив, добавил, — дворником.
— А я заселяюсь жить в этот дом, — пробормотал я и представился, — меня Иммануил зовут.
— Очень приятно, — кивнул загадочный человек и тоже представился, — Матвей.
— Спинозу читаете? — не выдержал я.
— Угу, — кивнул тот и, видимо на всякий случай, пояснил. — У меня технический перерыв. Пятнадцать минут. Согласно должностной инструкции.
Больше я ничего не придумал,